Как США затягивали Вторую мировую войну

[З. ГорынычЪ]

(С) Александр ФИДЕЛЬ

Наиболее известный миф о наших союзниках состоит в том, что Соединенные Штаты вели себя более-менее «прилично», а вот Великобритания в лице премьера Уинстона Черчилля уклонялась от выполнения союзнического долга и стремилась затянуть войну в расчете на истощение и ослабление СССР.

Десант в Нормандии, 6 июня 1944 г.

командование союзников в лице Эйзенхауэра при поддержке Рузвельта в 1943 г. отнюдь не искало кратчайших путей к победе, а наоборот, всячески затягивало, порой откровенно срывая перспективные операции. Объяснение в том, что Америка вела войну на измор не только противника, но и своих союзников, причем не только СССР, но и Великобритании.

Ослабление — прежде всего экономическое — Великобритании, которая на протяжении столетий была ведущим государством мира, привело к тому, что США стали единственной в западном мире сверхдержавой, а Великобритании пришлось довольствоваться ролью верного сателлита. Черчилль понимал, что продолжавшаяся уже четыре года война необратимо ослабляет его страну, поэтому быстрейшее ее завершение было для него задачей № 1. Но Рузвельт, когда это требовалось, умел быть неумолимым!

Сталин, который изначально настаивал на скорейшем открытии Второго фронта именно во Франции, как можно предположить, также увидел блестящие перспективы, которые появились у Объединенных Наций в Средиземноморье, тем более что летом 1943 г. он уже знал, что раньше будущего года Второго фронта во Франции ждать не стоит. В начале августа (т. е. спустя считанные дни после падения Муссолини) восемь советских фронтов получили приказ в кратчайшие сроки, без достаточной подготовки, перейти в решительное наступление. У командующих не было времени даже на проработку планов наступления и перегруппировку войск.

Наступление развивалось тяжело, оно свелось к кровавому выдавливанию противника с нашей территории. Историки, естественно, сильно критикуют Сталина за эту поспешность. Но выскажу предположение: Сталин дал приказ о немедленном наступлении по всему фронту, чтобы помешать противнику перебросить войска на Запад и тем самым «подтолкнуть» союзников к решительным действиям. (И действительно, Гитлер вынужден был отменить уже отданный приказ о переброске из-под Харькова в Италию танкового корпуса СС).

Советский Союз понес в первые два года войны тяжелейшие потери и был заинтересован прежде всего в скорейшем окончании войны. Для советского руководства геополитические моменты послевоенного устройства мира стояли тогда на втором плане. Но именно они учитывались в спрятавшейся за океанами и богатевшей на войне Америке.

Дискуссия вокруг несостоявшегося броска на Балканы началась сразу же после войны. Ей уделили немало внимания Черчилль и Эйзенхауэр в своих вышедших тогда же мемуарах. И нет ничего удивительного, что советские историки стали «на сторону» Рузвельта. Последний «вовремя» умер, что позволило создать ему образ относительно «порядочного» буржуазного политика (как позднее из Джона Кеннеди). Черчилль же продолжал активную политическую жизнь, стал главным апологетом «холодной войны». Это, понятно, не преминули использовать, обвинив его и в двуличной политике во время войны.

Характерен приведенный сыном Рузвельта Элиотом фрагмент беседы с отцом: «Наши начальники штабов убеждены в одном: чтобы истребить как можно больше немцев, потеряв при этом возможно меньше американских солдат, надо подготовить одно крупное вторжение и ударить по немцам всеми имеющимися в нашем распоряжении силами. Мне это кажется разумным... На беду, премьер-министр (Черчилль. — Авт.) слишком много думает о том, что будет после войны и в каком положении окажется тогда Англия» (Бережков В. М. Страницы дипломатической истории. — М.: Международные отношения, 1987).

Итак, Рузвельт втянул Америку в войну (будем называть вещи своими именами) только для того, чтобы побыстрей и с минимальными потерями войну закончить? В такую наивность изощренного и жесткого политика, лидера крупнейшей капиталистической державы верится с трудом.

«Великий» полководец
Анализируя, кто и как затягивал войну, необходимо вспомнить, что главнокомандующим силами союзников в Европе был американский генерал Дуайт Эйзенхауэр. Если стратегические решения принимались на уровне руководителей союзных государств, то их практическая реализация зависела прежде всего от Эйзенхауэра. Назначение командующего коалиционными войсками всегда относилось к числу непростых и деликатных вопросов. Немаловажную роль играли и соображения престижа, и очевидный факт, что интересы союзников никогда не совпадают полностью, а любой военачальник выполняет инструкции руководства своей страны. Часто решающим фактором становилось наличие у одной из сторон прославленного и авторитетного полководца.



Дуайт Эйзенхауэр

Однако Дуайта Эйзенхауэра отнести к таковым было никак нельзя: 1941 год он встретил в чине подполковника (!), недавно переведенного с должности командира полка в генштаб армии США. Интересно, что за тридцать лет службы он ни разу не участвовал в многочисленных военных кампаниях, которые вели Соединенные Штаты, включая и Первую мировую войну.

Феерический взлет (всего за два года) ничем не примечательного офицера до командующего самой крупной в истории действующей военной группировкой трудно объяснить только его выдающимися способностями. Скорее всего, Рузвельту на этой должности нужен был человек, готовый выполнять инструкции, которые даже для многих американских генералов показались бы неприемлемыми. Выскочки, обязанные небывалым взлетом исключительно своему патрону, на такую роль годятся лучше всего.

Главнокомандующим американскими войсками в Европе генерал Эйзенхауэр назначен в июне 1942 г. Их присутствие в Европе в этот период было еще незначительным, и непосредственного участия в боевых действиях они практически не принимали. Несколько месяцев спустя Эйзенхауэр командовал операцией «Торч» (высадка в Северной Африке). Назначение выглядело логичным, поскольку основную роль в ней играли экспедиционные силы США, что определялось прежде всего политическими соображениями: французы, контролировавшие Алжир и Марокко, к американцам относились куда лояльнее, чем к англичанам, и, как рассчитывало руководство союзников, перед американцами французские войска скорее сложат оружие и перейдут на сторону антигитлеровской коалиции — что и подтвердилось.

После того как Северная Африка была очищена от гитлеровцев и экспедиционные войска соединились с действовавшей в Египте английской армией Монтгомери, «герой» кампании Эйзенхауэр стал главнокомандующим всех сил союзников в Средиземноморье, хотя британских соединений в этом регионе действовало больше, чем американских. А уже в 1944 г. «раскрученному» генералу поручили руководить вторжением во Францию.

Черчилль очень хотел, чтобы операцией «Оверлорд» руководил британский военачальник, но Рузвельт привел «железный» аргумент: избиратели США не поймут, если операцией, в которой большинство представляют американцы, будет командовать иностранец.

Впрочем, предметом нашего внимания будут не эти события. Не будем подробно рассматривать и вопрос о целесообразности и возможности открытия Второго фронта в Европе в 1942 г. Выскажем лишь мнение, что в сложной ситуации осени 1942-го высадка в Северной Африке была оптимальной возможностью для союзников, используя превосходство на море, нанести Германии сильный стратегический удар относительно небольшими сухопутными силами — 5—6 дивизиями (многомиллионная американская армия находилась в тот момент в стадии формирования). Проследим за действиями Эйзенхауэра в 1943 г. в Средиземноморье.



Бернард Лоу Монтгомери


Как развить успех?

В результате боев в Северной Африке (затянувшихся на полгода) было достигнуто несколько значительных результатов: полностью уничтожена крупная вражеская группировка (138 тыс. солдат элитного корпуса Роммеля сдались в плен); исчезла угроза вступления вишистской Франции в войну на стороне стран «оси», и сама Франция, пусть и со скрипом, в «лице» своего флота и колониальных владений влилась в ряды антигитлеровской коалиции; для кораблей коалиции вновь открылся путь через Суэцкий канал, что позволило выделить значительное количество дефицитного тоннажа для переброски войск и снаряжения из Америки к театрам военных действий; наконец — на грань выхода из войны была поставлена главная союзница Германии в Европе — Италия, а все контролируемое Гитлером Средиземноморское побережье — от Испании до Турции — стало десантоопасным и требовало значительных сил для защиты.


Эрвин Роммель

Будем объективны, потеря позиций в Африке стала для Гитлера катастрофой, соизмеримой со Сталинградом, и одним из факторов, обусловивших полный переход стратегической инициативы к антигитлеровской коалиции. По сути, с весны 1943-го окончательный исход войны не вызывал сомнений ни у кого из компетентных людей по обе стороны фронта. Вопрос состоял лишь во времени и цене, которую заплатит каждая из стран-участниц. Гитлеровская же стратегия с этого момента свелась к выигрышу времени, оттягиванию конца в надежде на «чудесное» изменение ситуации.

Союзники еще до завершения боев в Северной Африке начали разрабатывать планы новых ударов. Самой очевидной следующей целью была Сицилия, наиболее удобная для десанта из Африки, захват которой обеспечивал англо-американцам полный контроль над средиземноморскими коммуникациями и отличный плацдарм для развития наступления.

Но Эйзенхауэр предпочел «для начала» захватить не столь стратегически важные острова Корсика и Сардиния, а когда стало известно, что на помощь девяти слабым итальянским дивизиям, защищающим Сицилию, немцы могут направить свои войска, вообще предложил отменить операцию, поскольку она «будет иметь мало шансов на успех, если в районе вторжения окажется значительное количество боеспособных немецких войск». Под «значительным количеством» подразумевалось более двух немецких дивизий.


Уинстон Черчилль

Черчиллю пришлось разразиться издевательским меморандумом: «Если присутствие двух немецких дивизий считается решающим фактором для отказа от любых наступательных операций для миллиона человек, находящихся ныне в Северной Африке, то трудно себе представить, каким образом можно продолжать эту войну... Я просто не могу себе представить, что подумает об этом Сталин, который имеет перед собой на фронте 185 немецких дивизий».

16 июля 1943 г. Черчилль писал премьер-министру ЮАР генералу Смэтсу: «Во время наших переговоров в Вашингтоне в мае американцы выразили серьезные опасения, как бы нам не слишком увязнуть в районе Средиземного моря, и ясно обнаружили стремление завершить кампанию в этом районе захватом Сардинии.

Мы возражали против этого, и, поскольку численность наших войск в районе Средиземного моря намного превосходит численность американских войск, нам удалось добиться того, что вопрос был оставлен открытым до тех пор, пока не будет захвачена Сицилия. Не довольствуясь этим, я просил, чтобы президент послал со мной в Северную Африку генерала Маршалла, чтобы там на месте убедить Эйзенхауэра и других в том, что только занятие Рима может завершить кампанию этого года. Мы договорились, что решение должно быть принято тогда, когда станет ясно, как развертываются военные действия в Сицилии» (Черчилль У. Вторая мировая война. — М.: Воениздат, 1991).

9 июля высадка в Сицилии (операция «Хаски») все-таки началась. Однако Эйзенхауэр, по его собственному признанию, заведомо не воспользовался возможностью отрезать немецко-итальянским войскам пути отхода. Операция свелась к вытеснению противника с Сицилии, причем, несмотря на абсолютное господство союзников на море и в воздухе, немцам удалось эвакуировать свои войска с Сицилии в полном порядке и боеспособном состоянии, сохранив их для обороны континентальной Италии. Не имея ни десантных кораблей, ни паромов (т. е. судов с горизонтальной погрузкой) немцы сумели под «напором» союзников вывезти через небольшой порт Мессины основную часть танков и тяжелого снаряжения!

Блестящие возможности

26 июля, когда на Сицилии еще шли бои, пал режим Муссолини. Новое правительство маршала Бадольо заверило Германию в верности союзническим обязательствам. Но всем было ясно: выхода Италии из войны следует ждать со дня на день. Итальянцы хотели согласовать объявление о капитуляции с англо-американцами, чтобы те помогли им не допустить оккупации страны немцами.

Однако когда 8 сентября, вслед за высадкой союзных войск на юге Аппенинского полуострова, правительство Бадольо объявило о выходе из войны, немецкие войска в Италии не только не были уничтожены, в неизбежности чего были уверены даже в Берлине, но и смогли оккупировать большую часть континентальной Италии. Англо-американские соединения заняли лишь южную часть итальянского «сапога».

Потеря главного союзника создала огромные проблемы для Третьего рейха не только на Аппенинах. Контроль над Балканами с огромным трудом удерживали 15 немецких, 10 болгарских и 20 итальянских дивизий. Выход последних из игры создал стратегическую «дыру». Югославские партизаны перешли в наступление и захватили ряд портов на побережье Адриатики. Фактически партизаны Тито представляли собой 400-тысячную регулярную армию, укомплектованную храбрыми и опытными бойцами, которой не хватало лишь тяжелых вооружений. Англии и США оставалось направить в освобожденные порты транспорты с войсками и снаряжением. Это означало развертывание еще одного фронта против Германии.

Появление на Балканах союзных войск открывало фантастические перспективы. Воюющие на стороне Германии Болгария, Венгрия и Румыния уже были готовы выйти из войны, как только на Балканах появятся англо-американские войска, а нейтральная Турция в этом случае дала согласие вступить в войну на стороне антигитлеровской коалиции. Германию могла ждать страшная военно-политическая катастрофа — утрата двух миллионов солдат армий сателлитов, единственного серьезного источника нефти в Румынии и новый фронт на Балканах. При таком развитии событий отступающие немецкие войска на Восточном фронте оказались бы в чудовищном мешке длиной 1,5 тыс. км — от Львова до Новороссийска и шириной «горлышка» 300—400 км — от Киева до Карпат. В генеральном штабе вермахта в случае высадки союзников считали полный крах Германии в течение двух-трех месяцев неизбежным.

Несостоятельные отговорки

Не будем увлекаться альтернативной историей, но резюмируем: даже если бы немцам удалось оккупировать и удержать какое-то время Румынию и Венгрию, стратегическое положение Германии катастрофически ухудшилось бы: потеря с переходом в стан врага практически всех союзников в Европе, новый протяженный фронт и авиабазы противника в непосредственной близости от нефтепромыслов. Но... ничего этого не произошло! Перебросив подкрепления, немцы загнали партизан обратно в горы. Все попытки Черчилля заставить союзное командование использовать ситуацию закончились провалом — а свободные войска и десантные корабли в наличии были!

Чем же мотивировали отказ Рузвельт и его подчиненный Эйзенхауэр? Тем, что действия на Балканах могут отодвинуть вторжение в Северную Францию. Дело в том, что из-за климатических условий десантная операция через Ла-Манш возможна только в период с мая по октябрь. Еще весной 1943 г. руководство Англии и США пришло к выводу, что в 1943-м открыть Второй фронт не получится. Т. е. настаивая еще тогда на минимизации активности в Средиземноморье, американцы знали, что раньше мая 1944 г. высадка во Франции не начнется.

В операции «Оверлорд» предполагалось задействовать огромное количество различных сил и средств, включая около 400 специализированных танкодесантных судов, так называемых LCT, причем около 80 планировалось перебросить из бассейна Средиземного моря. Но по тем же климатическим причинам переход кораблей через Атлантику также был возможен только с мая по сентябрь. Американцы требовали, чтобы суда перешли в порты Великобритании в августе-сентябре 1943 г. и там восемь месяцев в буквальном смысле ждали погоды. Черчилль же предлагал оставить их на зиму в Средиземноморье и активно использовать прежде всего для операций на Балканах, а на север отправить в мае 1944 г., даже если из-за этого срок высадки в Нормандии придется передвинуть на один-два месяца.

Вот за это-то предложение он и подвергается жесткой критике не только советских, но и многих западных историков. Но давайте разберемся в этих обвинениях по существу.

Следует спросить, во-первых, насколько разумно отказываться от многообещающих — вплоть до полной победы — операций из-за того, что они могут отодвинуть на месяц-два другую операцию, которая в любом случае раньше чем через восемь месяцев не начнется?! (Кстати, реально высадка в Нормандии началась не в мае, а 6 июня 1944 г.). А во-вторых, как американские стратеги за год вперед вычислили, что 400 LCT — в самый раз, а 300 — в случае, если бы союзники начали вторжение, не дожидаясь подмоги из Средиземного моря, — катастрофически мало?!

Очевидно, что достаточность или недостаточность сил и средств для любой военной кампании определяется прежде всего тем, что может противопоставить противник. Что могла бы выставить для отражения союзного десанта в мае 1944-го Германия, годом ранее не мог сказать ни один человек, включая Гитлера, — это зависело от положения на других фронтах. В частности, весной 1944 г. Гитлеру пришлось «израсходовать» на Украине танковый корпус, который специально готовился для отражения высадки англо-американцев. Ранее говорилось, к каким тяжелым стратегическим последствиям для Германии привело бы десантирование союзников на Балканах. Открытие тут фронта как минимум оттянуло бы крупные силы немцев, которые Гитлер мог использовать (и использовал) для противодействия вторжению во Францию.


Десант в Нормандии, 6 июня 1944 г.


Предательство на Архипелаге

Между тем возможности для наступления на Балканы сохранялись и после сентября 1943 г. Войти в регион можно было не только с востока — через Югославию, но и с запада — через острова Эгейского моря (в географии их принято называть Архипелагом).

Ключом к Архипелагу являлся остров Родос, принадлежавший Италии. Пока шли секретные переговоры о капитуляции последней, в Александрии была сосредоточена британская дивизия, которая должна была сразу же по объявлении перемирия занять Родос. Но 28 августа, за десять дней до выхода Италии из войны, по решению объединенного штаба союзников предназначенные для операции десантные суда были отправлены в Бирму (а как же операция «Оверлорд»?!). В результате немцы успели первыми занять Родос.

Но небольшой гарнизон соседнего острова Лерос продолжал сопротивление и запросил помощи у союзников. Захватить одновременно с Родосом еще и Лерос у немцев просто не хватало сил — своего флота в Средиземном море у них не было, а итальянский сдался коалиции.

Англичане перебросили на Лерос несколько батальонов морской пехоты и сто истребителей для прикрытия с воздуха. Остров мог стать непотопляемым авианосцем союзников в Эгейском море и плацдармом для наступления на Балканы. Однако в октябре по приказу Эйзенхауэра истребители перебазировали в Италию (к тому времени объединенные войска располагали в Средиземноморском бассейне 5 тыс. боевых самолетов). Оставшихся без прикрытия британских десантников и итальянских солдат немцы в течение месяца попросту выбомбили, после чего на рыболовецких шхунах заняли Лерос. Остатки гарнизона сдались в плен (кстати, флот союзников в Средиземном море включал сотни кораблей различных классов, включая шесть линкоров).

Союзники же сосредоточились на наступательных действиях в Италии. Хотя после того как немцам удалось оккупировать ее большую часть, бои в Италии потеряли стратегическое значение. Прорваться через Апеннинский полуостров в Центральную Европу было невозможно — продвижение вперед было затруднено гористой местностью. Тем не менее осенью-зимой 1943 г. союзники провели несколько крупных, но не особо удачных наступлений. В январе для удара во фланг немцам в районе Анцио был высажен крупный десант. Но наступление захлебнулось, выполнить поставленную задачу — взять Рим — не удалось. Потребовавший подробностей Черчилль был крайне удивлен и возмущен тем, что за две недели на плацдарме у Анцио было выгружено почти 18 тыс. машин для группировки общей численностью 70 тыс. человек (?!).

Циничная стратегия

Приведенных фактов достаточно, чтобы признать: командование союзников в лице Эйзенхауэра при поддержке Рузвельта в 1943 г. отнюдь не искало кратчайших путей к победе, а наоборот, всячески затягивало, порой откровенно срывая перспективные операции. Объяснение в том, что Америка вела войну на измор не только противника, но и своих союзников, причем не только СССР, но и Великобритании.


Теодор Рузвельт

Ослабление — прежде всего экономическое — Великобритании, которая на протяжении столетий была ведущим государством мира, привело к тому, что США стали единственной в западном мире сверхдержавой, а Великобритании пришлось довольствоваться ролью верного сателлита. Черчилль понимал, что продолжавшаяся уже четыре года война необратимо ослабляет его страну, поэтому быстрейшее ее завершение было для него задачей № 1. Но Рузвельт, когда это требовалось, умел быть неумолимым!

Сталин, который изначально настаивал на скорейшем открытии Второго фронта именно во Франции, как можно предположить, также увидел блестящие перспективы, которые появились у Объединенных Наций в Средиземноморье, тем более что летом 1943 г. он уже знал, что раньше будущего года Второго фронта во Франции ждать не стоит. В начале августа (т. е. спустя считанные дни после падения Муссолини) восемь советских фронтов получили приказ в кратчайшие сроки, без достаточной подготовки, перейти в решительное наступление. У командующих не было времени даже на проработку планов наступления и перегруппировку войск.

Наступление развивалось тяжело, оно свелось к кровавому выдавливанию противника с нашей территории. Историки, естественно, сильно критикуют Сталина за эту поспешность. Но выскажу предположение: Сталин дал приказ о немедленном наступлении по всему фронту, чтобы помешать противнику перебросить войска на Запад и тем самым «подтолкнуть» союзников к решительным действиям. (И действительно, Гитлер вынужден был отменить уже отданный приказ о переброске из-под Харькова в Италию танкового корпуса СС).

Советский Союз понес в первые два года войны тяжелейшие потери и был заинтересован прежде всего в скорейшем окончании войны. Для советского руководства геополитические моменты послевоенного устройства мира стояли тогда на втором плане. Но именно они учитывались в спрятавшейся за океанами и богатевшей на войне Америке.

Дискуссия вокруг несостоявшегося броска на Балканы началась сразу же после войны. Ей уделили немало внимания Черчилль и Эйзенхауэр в своих вышедших тогда же мемуарах. И нет ничего удивительного, что советские историки стали «на сторону» Рузвельта. Последний «вовремя» умер, что позволило создать ему образ относительно «порядочного» буржуазного политика (как позднее из Джона Кеннеди). Черчилль же продолжал активную политическую жизнь, стал главным апологетом «холодной войны». Это, понятно, не преминули использовать, обвинив его и в двуличной политике во время войны.

Александр ФИДЕЛЬ