В мире ослепленных тьмой может солнцем показаться пламя от свечи
00:00
крик души педагога
Читаю и прям вот оно, у нас в наших школах всё именно так.
Именно из-за этих вот пунктов я уволился в свое время и школы и предпочитаю зарабатывать деньги руками за наковальней, нежели геморрой и нервные расстройства на учительском стуле.
Почему наши дети учатся все хуже?
Jul. 18th, 2013 at 11:07 PM
Когда я задаю этот вопрос, имею ввиду уже многократно облегченные тесты ЕГЭ, которые все равно продолжают оставаться неимоверно трудными для большинства выпускников, стабильные жалобы университетских преподавателей на уровень первокурсников, необходимость организовывать в вузах курсы повторения школьных дисциплин, а также общий уровень грамотности и культуры у сетевых пользователей юного возраста. Полагаю все это более надежным ориентиром для выводов, нежели все «выборки» и «выкладки» нынешнего минобра, вместе взятые. Потому что это очевидность.
Отдельные победы на международных конкурсах и олимпиадах тоже показатель скорее косвенный, чем прямой. И нет оснований для уверенности, что это победы именно «благодаря», а не «вопреки».
Чтобы ответить на вопрос заголовка, начну издалека. Из такого далека, который многим представляется совсем не имеющим отношения к делу. Но обещаю наглядно показать взаимосвязанность всех элементов моего повествования.
Итак, начнем по порядку.
1.Все больше внимания документам, все меньше внимания детям.
Сотни тысяч российских учителей летом 2013 года лишены отпуска. Нет, они не ходят в школу по звонку, но дома у них громадное задание: написание так называемых «рабочих программ». В среднем написание этих документов учителю, работающему на ставку, обойдется в срок от недели до десяти рабочих дней. Это если начинать в девять утра и вставать от компьютера в шесть вечера. Можно с уверенностью предположить, что лишь очень небольшое количество педагогов обладают такой организованностью и возможностями для работы дома, что справятся с заданием за десять дней, и дальше будут отдыхать. Для большинства, имеющих семьи, подработки и проблемы, это задание растянется на весь отпуск. Это задание, «висящее над душой», станет фактором, мешающим восстановлению здоровья. Достаточно бегло ознакомиться с современной теорией стресса и условий выхода из него, чтобы понять: учителям выход из стресса ныне заказан.
Кто считает без малого двухмесячный отпуск учителя чрезмерно большим, тот, по всей видимости, нуждается в пояснении, что - в силу невероятно высокой интеллектуальной, сенсорноной, эмоциональной нагрузок, а также высокой степени ответственности за других людей - профессия учителя считается одной из наиболее разрушительных для здоровья. Уж на что советская власть была щепетильна в своей борьбе с тунеядством и нетрудовыми доходами, но и она не отказывала учителям в большом оплачиваемом отпуске. Здоровье граждан у нас никогда приоритетом не было, но минимальные гарантии были. Теперь власть иная. Теперь гарантий нет никаких, ни в чем. И в охране здоровья тоже.
Кто-то спросит: что же это за «рабочие программы» такие, может, очень нужный документ, может, без него никак не наладить порядок в школе? Поясняю. читать дальшеТак называемая рабочая программа это план уроков на целый год в двух видах (то есть два плана по-разному написанных, разными словами и в разных табличках), включая домашние задания. То есть (барабанная дробь!..) учитель уже третьего, к примеру, сентября обязан совершенно твердо знать, какой урок у него будет, скажем, двадцать пятого мая и даже - что он или она после этого урока задаст на дом. От учителя требуется завидная прозорливость, но это еще не все. К программе требуется пространное объяснение того, что намеревается достичь учитель. И оформлено это объяснение должно быть в сентенциях, по глубине мысли соответствующих следующей «иностранный язык расширяет лингвистический кругозор обучающихся, способствует формированию культуры общения, содействует общему речевому развитию обучающихся» (взято наугад из примерного текста, произведенного методистами). И вот таких изумительно свежих слов должно быть начертано ни много ни мало около десяти страниц. Иначе Вам никто не поверит, что вы действительно понимаете, чем занимаетесь с детьми.
Стоит ли говорить, что это абсолютно бесполезные документы. Согласно школьной практике (не теории) приблизительно с третьего-четвертого урока вся запланированность летит в тартарары ( отмены и замены уроков, школьные мероприятия, непредсказуемое поведение детей, магнитные бури и пр.).В реальности приблизительно с третьего-четвертого урока учитель уже вынужден импровизировать, подчиняясь требованию текущего момента и ориентируясь на диалог с учениками. В лучшем случае набрасывает план непосредственно перед уроком. Программа нужна только для того, чтобы изредка с ней сверяться и регулировать темп. Но на эту роль достаточно учебника или перечня тем. Однако, прошу еще раз обратить внимание: данное абсолютно бесполезное писание под названием «рабочая программа» добавлено в качестве обязанности и на него истрачивается до десяти дней отпуска или несколько месяцев работы по вечерам если исполнение данного документа происходит в течение учебного года.
Я взяла здесь для примера только один пункт обязанностей, относящихся к так называемой «ненормируемой части рабочего времени учителя». Есть еще множество других, не менее затратных по времени и силам и не менее далеких от непосредственных обязанностей учителя (это обучение и воспитание детей, если кто забыл). Таким образом, рабочий день среднестатистического учителя растягивается до 10-12 часов, но при этом времени, непосредственно на детей у него становится все меньше и меньше. Практически съедается время на текущую подготовку к урокам, съедается внимание ко всем нестандартным ситуациям, о чем еще будет более подробно рассказано.
В прошедшем учебном году я отправила письменные запросы в Комитет по образованию правительства Санкт-Петербурга, в территориальную организацию профсоюза работников образования. Меня интересовал один конкретный вопрос: проводился ли кем-нибудь когда-нибудь хронометраж времени, потребного стандартному среднестатистическому учителю на выполнение всех требований налагаемых «современными» должностными обязанностями и стандартами.
Из Комитета по образованию пришла невразумительная отписка. Из профсоюза пришел ответ, что проводятся некие исследования и анкетирования, по завершении которых «информация будет доведена». Ответ был в январе 2013 года, сейчас июль. Никакой информации нет, и судя по фактическому отсутствию ответа на мой простой вопрос, никакой хронометраж или учет времени не проводится, прежде чем придумать учителям очередную работу.
Все делается вполне спонтанно и волюнтаристски, если принять за волюнтаризм «стремление реализовать желанные цели без учёта объективных обстоятельств и возможных последствий», как учит нас словарь.
Тем более, что «ненормируемая часть рабочего времени учителя» является, по фантастически удобному для управленца стечению обстоятельств, еще и неоплачиваемой. Ненормируемая и неоплачиваемая. То есть, сочиняй заданий учителям сколько хочешь, ничего никому за это не будет, ибо тратить бюджет на оплату дополнительной работы учителей не надо.. Зато оправдаешь собственное место, значимость и свою собственную -достойную - зарплату.
Это всего лишь штришок к сложной картине «оптимизации», имеющей целью максимальную экономию средств на образование.
2. «Россия недостаточно богата, чтобы позволить себе хорошую и широкодоступную систему образования»
Вот отрывок из интервью с Сергеем Евгеньевичем Рукшиным, датированного 23 ноября 2011 года и опубликованного на сайте сайте Санкт-Петербургских новостей www.spbvedomosti.ru/guest.htm?id=10293947%40SV_...
. Напомню, что С.Е. Рукшин – это учитель, который вырастил двух филдсовских лауреатов - Евгения Перельмана и Станислава Смирнова. А еще он доцент РГПУ имени Герцена, автор более ста научных трудов в различных областях знаний, и разумеется, заслуженный учитель России.
«Мы отметили десятилетие реформ в образовании. А сейчас входим в трагический виток, вот-вот минуем точку невозврата.
В 1983 году президент Рейган сказал в своем докладе о состоянии образования в США так: «Если бы хоть одно иностранное государство предприняло попытку навязать нам ту убогую систему образования, которая у нас предлагается, мы должны были бы расценить это как объявление войны».
Эти слова гораздо лучше подходят сейчас нам. Происходит это отчасти из-за того, что право определять направление реформ в образовании монополизировала каста «знающих, как надо»: большинство документов разрабатывают узкий круг людей, связанных с Высшей школой экономики, возглавляемой ректором Ярославом Кузьминовым. Я терпеть не могу конспирологические теории, но не могу не замечать, что один из основных разработчиков реформ, сотрудник ВШЭ, является представителем Всемирного банка по вопросам образования в РФ. А в 2005 году я был в США на международном семинаре и там встретился с Элен Вулфенсон, женой бывшего президента Всемирного банка. И она сказала: «По нашему мнению, Россия недостаточно богата, чтобы позволить себе хорошую и широкодоступную систему образования». Неужели мы должны руководствоваться мнением именно этих людей о том, какая система образования нужна нашей стране?
Когда люди, напрямую ассоциированные с Всемирным банком, разрабатывают и хвалят реформы, впору вспомнить Уинстона Черчилля: если ваши политические противники хвалят вас, задумайтесь, на правильном ли вы пути.
Фактически никто из профессионалов в области образования не имеет права голоса не только при написании судьбоносных для страны документов, но даже при их обсуждении».
Время идет, и все предсказанное сбывается.
Итак, стратегия руководства современной российской школой плодится в недрах учреждения, именуемого Высшая Школа Экономики. Именно там, судя по всему, созрел идейно этот замечательный документ «Закон об образовании», по которому начинает жить школьная система России. Закон, в котором почти ничего не сказано конкретно и потому может быть истолковано как угодно. Например, я очень долго пытала консультанта на педагогическом сайте по поводу эталона рабочей программы. Откуда он берется, кто его проверяет. Оказалось, новый закон возлагает на учителя обязанность данного сочинительства, почти цинично называя ее правом (хорошо, что не льготой). И почему-то (несмотря на продекларированную свободу) имеются некие требования к этим опусам, к их форме и содержанию, и эти требования гуляют по инстанциям, доводятся до учителей. В этих требованиях прописаны даже размеры полей и кегль шрифта. Попробуй учитель возьми не тот кегль, и сомнения в его или ее профессионализме будут тут же посеяны в головы неких проверяющих, желающих пока оставаться неизвестными. И все это передается буквально « из уст в уста». Ни одной бумаги, ни одного официального образца, подписанного официальным лицом, несущим за это ответственность, нет. То есть требования к учителям будут, а ответственности руководства не будет. Ответственность на учителей переложена, а свободы не дано. Вот такой закон, применимый в одностороннем порядке. Если это вообще можно назвать законом.
Аналогично происходит с такой нормой как рабочее время учителя. В старом законе была определена 36-часовая рабочая неделя учителя как максимально допустимая. Немного сокращенная по сравнению общегражданской 40-часовой. По понятным причинам сокращенная, по тем же, по которым удлинен отпуск. Так же было и при советской власти. Норма эта не соблюдалась, ибо никаких механизмов, гарантирующих ее соблюдение не было. Но все же можно было на нее хотя бы сослаться в некоторых случаях.
В новом законе исчезла цифра, определяющая допустимый максимум рабочего времени. Оставлена странная формулировка «Педагогические работники имеют следующие трудовые права и социальные гарантии:1) право на сокращенную продолжительность рабочего времени;». И все, никаких цифр. Что такое в данном контексте сокращенная продолжительность? Насколько сокращенная, по сравнению с чем?
Можно с уверенностью предположить, что право на сокращенную рабочую неделю педагоги уже потеряли. Где был профсоюз работников образования в то время, когда отбиралась у учителей эта норма, пусть слабо, но хоть как-то их защищавшая, это вопрос риторический. Но не все еще потеряно: остается общегражданская норма: не более 40 часов в неделю, представленная в Трудовом кодексе.
Так вот, реальная продолжительность рабочей недели учителя сегодня как уже говорилось, перекрывает общегражданские 40 часов и подходит 50, а то и к 60 часам.
Нам дан неприменяемый закон, вертикаль власти, заточенная на дешевизну и тотальный контроль, ответственность за все провалы управления, без свободы что-либо изменить.
Холодок по спине и ассоциации со всеми известными антиутопиями.
Может показаться (и такая мысль усиленно проталкивается) что бумагооборот рождает такую блестящую «технологичность» учебного процесса, что уже и не нужно никакой учительской личности и никакого учительского внимания к детям, что все буже двигаться отлаженно как часы(или если хотите компьютер) само собой. Главное, все «прописать». Концепт, рассчитанный то ли на наивность, то ли на отключенное критическое сознание. Выдрессированный бумагопроизводитель – заменяемая шестеренка в процессе, значит, более сговорчив и менее привередлив, нежели личность, обладающая настоящим профессионализмом и к тому же собственными ноу-хау. Написал не в той клеточке не то слово, и где же твой профессионализм? Поди вон. Дегуманизация образования (а это именно она) представляется кому-то источником экономии средств, оправдывающим все минусы.. Хоть на деле и экономии средств нет, так как именно дегуманизация порождает все разбухающий аппарат контроля. Но кто это считает?
Но вернемся к нашим детям и их месту в этой «современной» школе.
3.Чему и как учит перегруженный учитель.
Я не призываю здесь пожалеть учителей - эту многочисленную категорию российской интеллигенции, которая действительно успела зарекомендовать себя не с лучшей стороны на политическом поле, участвуя в фальсификациях выборов. Не прошу сочувствовать этим людям, демонстрирующим часто моральную амбивалентность, готовых нередко закладывать друг друга за копейку, а то и просто за ласковый взгляд хозяина (простите, директора). Не прошу помогать им, которые вызывают раздражение громадной массы российских родителей вынужденных провожать детей в учреждения, отнимающие здоровье и не дающие знаний, вина за что автоматически присваивается учителю (а кому же еще?).
Я призываю, собрав остатки здравого смысла, вникнуть в школьную кухню, чтобы понять, что и как влияет на самочувствие, внутренний мир и развитие ваших детей. Чтобы не попадаться на удочку манипуляторов нашим сознанием, выжимающих с помощью лжи последние соки из нашей системы образования, а заодно из нас всех. Чтобы знать, чего требовать и как действовать в конкретных случаях .
Недавно я стала свидетелем случая, очень показательного для рассматриваемой нами темы. Коллега давала открытый урок. Кому неизвестно, что такое открытый урок, поясню вкратце. Это урок, на который могут прийти посторонние люди и, сев где-то за спиной учеников, посмотреть как работает учитель. Применяются открытые уроки для обмена опытом и для оценки профессионализма учителя.
Опыт показывает, что в большинстве своем открытый урок – это срежиссированный в той или иной степени спектакль, не имеющий никакого отношения ни к реальной практике данного учителя, ни к фактической успеваемости данного класса. Разумеется, с «умными» детьми проводить открытые уроки легче, чем с «отстающими», но к результату эффектность открытых уроков имеет очень опосредованное значение, а эффектность – здесь главное. Поэтому только немногие особо отважные, уважающие себя и детей, рискуют проводить открытые уроки без режиссуры.
Проводились открытые уроки и в советское время. Во времена нынешние они проводятся рьяно и с энтузиазмом. Еще бы, этот вид деятельности позволяет занять большое количество людей якобы важным делом. Учителя, получающие «опыт» сняты с уроков (которые сперва были запланированы по строгому распоряжению свыше, а теперь. видимо, с такой же легкостью отменены). Учитель, показывающий свой «опыт» может покрыть блестящим перфомансом недостатки и проблемы своего преподавания. Пишутся отчеты, ставятся галочки. Сияют «технические средства обучения» :компьютер, интерактивная доска, пришедшая на смену мелу и краске. Легко возникает ощущение эйфории и те, кто желает с помощью этой эйфории уйти от проблем, получают нужный результат.
Стрессовый фактор для детей, вынужденных публично отвечать, никогда не учитывался. А в последнее время находит место теория, согласно которой дети должны «привыкнуть» к публичной работе на уроке, потому что тогда они перестанут «стесняться», поэтому, чем больше открытых уроков, тем лучше.
О том тошнотворном эффекте, который имеет на внутренний мир ребенка любая фальшь, в том числе и фальшь открытого урока, не говорил громко никто и никогда. Но мы все это помним по своим школьным годам.
Так вот. Вернемся к моей коллеге. Она именно из тех, кто не опускается до предварительной муштры детей. Не юная, но моложавая энергичная, доброжелательная и внимательная к ученикам. С солидным собственным опытом работы, но добросовестно старающаяся реализовать тезис о «непрерывном образовании» в той интерпретации, которая видится «специалистам» из ВШЭ, а именно - овладеть в совершенстве всеми техническими средствами обучения, непрерывно посещать курсы повышения квалификации по предмету и по педагогике вообще, участвовать во всевозможных научно-методических мероприятиях. Плюс у нее еще классное руководство и нагрузка намного больше ставки .И вот, в конце года, когда надо спешно отчитаться об одном из этих «педагогических достижений» (я цитирую буквально, это именно так и называется) она организует открытый урок, приглашая коллег, настроенных вполне доброжелательно.
Вначале все идет отлично: дети поднимают руку, легко отвечают с места, светится интерактивная доска, учитель раскован и часто шутит, дети и гости смеются, обстановка непринужденная. У гостей, правда, в какой-то момент начинает складываться впечатление, что они чего-то не понимают. Но это неважно, ведь здесь собрались преподающие в других классах и другие предметы, все понимать невозможно. В кульминационный момент урока согласно «технологии» дети должны что-то там самостоятельно сформулировать. Подчеркну, что класс способный и успевающий. И вот, они должны что-то сформулировать. Но не формулируют, молчат. Момент этот заминается (время идет!), урок доводится до звонка, и дети покидают класс. В обсуждении после урока учитель недоумевает: как же так, они же сами должны были задать вопросы, почему же не задали.
Почему дети не задали вопрос и по всей вероятности ничего не усвоили из этого урока, проведенного по всем правилам «технологии»? Этот вопрос мучил и меня некоторое время после урока. Пока я не вернулась к началу и не поняла, что в ходе подачи материала была нарушена логика ;в начале урока был задан вопрос по конкретному разделу предмета в одном аспекте, а весь последующий урок шел совершенно в другом аспекте и из другого раздела, без объяснений и переходов. Объединял, один текст, поэтому казалось, что урок целостный. Но осмысление шло хаотично. И в блеске различных «приемов» и «средств» данный прокол остался незаметным.
Чего не хватило учителю при подготовке урока? Не хватило времени сосредоточиться, подумать.
Ох, неправы те, кто полагает сделать из человека автомат.
4. Когда нет времени подумать.
Прошло тринадцать лет с тех пор как я начала работать в школе. С первых дней у меня родилось нехитрое ноу-хау: обязательно проанализировать прошедший урок по горячим следам, записать все впечатления тут же после звонка на перемене. Что получилось, а чем я осталась недовольна. Что привлекло внимание прямо и очевидно и что замечено боковым зрением. Очень важную часть записей составляло то, на что не хватило времени по ходу урока. Это могла быть и «западающая» тема из прошлого года у кого-нибудь из детей, и забытая дома в тот день кем-то тетрадь с домашним заданием ( добьюсь, чтобы показал мне ее в следующий раз), и неожиданная успешность неуспешного ученика в каком-то особом виде работы (развить и поддержать), и просто идея интересного занятия, возникшая словно ниоткуда по ходу работы, и многое другое. Следующий урок я планировала, всегда просмотрев последнюю запись. Это стяжало мне в короткий срок славу училки терпеливой и въедливой, у которой невозможно «откосить» и у которой даже двоечники зарабатывают свою тройку в поте лица. Но самое главное и неожиданное – это вызвало большое уважение детей,( которое мне высказала завуч полушепотом в доверительной беседе на фуршете по случаю какого-то праздника, в дальнейшем именно в такой таинственной форме мне сообщались все оценки моих педагогических «достижений», я и до сих пор не являюсь «передовиком» на этом производстве).Итак, уважение. А работала я в школе самой простой, не гимназии, и с классами девиантного поведения в том числе.
Пишу это со слезами на глазах, понимая, как неиспорчены еще дети до определенного возраста, как отзывчивы на доброе, и как портим их мы сами. Помню историю из своего детства. Подружка из класса помладше пожаловалась, что их учительница литературы, а у них учителем литературы была директор школы, никогда не проверяет сочинения, запирает их у себя в шкафу, а потом теряет. Это понятно, директор – человек занятой. Но кто услышит детей, которые трудились, вкладывали всю, может быть, душу в этот труд? Кто измерит заряд цинизма и равнодушия, сообщаемый подросткам такими поступками взрослых?
Могу с уверенностью сказать, что сверхзанятость учителей различными надуманными обязанностями, не имеющими прямого отношения к ученикам, порождает массовое явление историй, подобных вышеописанной и плодит отвращение к школе, а зачастую и ненависть к ней, и девиантное поведение, которое захлестнуло школу в последние годы.
Стоит ли особо упоминать, что мое ноу-хау первых лет работы не только не пригодилось больше никому, но и мне со временем стало им пользоваться невозможно, так как на перемене у меня масса предписанных свыше обязанностей: электронный журнал, отчеты, справки, планы мероприятий и много-много всего остального. Таким образом, у меня нет больше времени анализировать, размышлять и записывать. Так за меня решили свыше. Так же свыше решили, что я просто должна составить один план сразу на год и работать по нему. Учитель-автомат объясняет, дети-автоматы запоминают. Все идет как на конвейере( недаром же так полюбилось это слово «технология»). Нет ни вчерашних дискотек, ни резких смен погоды, ни карантинов, ни экскурсий. Ни просто мечтаний, ни просто взрослений, ни влюбленностей, ни родительских разводов. Все просто как в банке. И даже – ну не совсем же тупицы сидят наверху – милостиво оставили специальную графу, в которой должно объяснить изменения отдельных тем уроков и пропуски занятий. Но изменений должно быть не больше какого-то там процента.
Доказывать, что выкидывание даже одного урока ведет – по принципу домино – перестройку всего курса, некому. Говорить, что скорость усвоения отдельных тем может зависеть от успешности их изучения по смежным предметам, некому. Объяснять, что планирование на год вперед игнорирует отдельного ученика, несмотря на все попытки «индивидуализировать подход», придуманные составителями этой схемы, некому.
Обратной связи: от практикующего учителя наверх, к теоретизирующим канцеляристам - нет.
5. Дегуманизация образования в отечественном бюрократическом исполнении.
Век информации породил во всем мире соблазн превознесения этой самой информации выше основных гуманитарных ценностей и, прежде всего, выше человеческой личности. Несмотря на то, что ценность личности непрерывно декларируется, на самом деле эта ценность непрерывно девальвируется. Это происходит во всем мире. Но у нас, как всегда с особенно жестокой нелепостью так свойственной нашей ментальности.
Как уже говорилось, вся политика государства ( в лице ВШЭ, а также громадного бюрократического управленческого аппарата образования) направлена на то, чтобы отобрать у учителя возможность думать. Это и – как уже говорилось- перегрузка всевозможными занятиями, семинарами, конференциями, отчетами, «анализами», планами. Это и постоянная бомбардировка специфической терминологией, обозначающей вполне обычные вещи, но насильственно замещающей нормальный язык и внедряющей эдакий птичий новояз в качестве научных «достижений». Например, последним «достижением» была смена слова «учащийся» на слово «обучающийся», чем далеко не исчерпываются лингвистические экзерсисы чиновников. Это и невыносимые подчас бытовые условия в школе: адский темп, многозадачность, отсутствие возможности поесть спокойно или вообще отсутствие возможности поесть, отсутствие места, где можно присесть на минуту, прикрыв глаза, и отсутствие места, где можно положить свои вещи. И речи не может быть, чтобы просто поразмышлять.
О потрясающей безграмотности реформаторов средней школы я уже писала в статье «Голый король образовательной реформы» www.proza.ru/2012/12/08/957
Такая ситуация не может не оставить следа на здоровье и умственных способностях. Подавляющее большинство учителей страдает соматическими заболеваниями, вызванными психологическим перенапряжением, тревожностью, переработками. Учителя страдают профессиональными деформациями, например, монологизмом – способностью вести диалог, не слыша собеседника и продавливая только свое мнение. Учителя страдают профессиональным выгоранием – эмоциональной опустошенностью и ненавистью к своей профессии. Все эти страдающие учителя (а их, повторяю, большинство за некоторым исключением) вынуждены скрывать свои страдания, так как помощь для них в таких случаях практически не «прописана», а если и «прописана» то денег на нее не отпущено и все мероприятия в этом направлении поводятся «в пользу бедных». И учитель, признавшийся в том, что он «выгорел», будет, скорее всего, просто уволен. А ведь это люди, которым надо на что-то жить и кормить семьи. И вот они скрывают свое состояние, маскируют его приклеенными улыбками и вымученным бодрячеством, и продолжают ходить на работу. И, как вы думаете, какое психологическое влияние оказывают такие люди на детей?
Так, что, дорогие родители, если в дневнике дочери вы видите замечание вроде «толпилась в дверях», удержите свой саркастический смех и не спешите обвинять учителя в безграмотности, идиотизме или еще чем-нибудь таком . Данное замечание – всего лишь символ того состояния разбалансировки всех знаковых систем, которое воцаряется в голове современного учителя по мере подверженности его тому «промыванию мозгов», которое обеспечивает современная управленческая вертикаль.
Как вы думаете, какое влияние оказывает данное состояние на качество преподавания? Как вы думаете, помогут какие-нибудь прописанные «технологии» и технические средства обучения там, где сам учитель теряет связь с реальностью, забывая подчас к концу рабочего дня собственное имя-отчество? Как вы думаете, имеет ли значение квалификация учителя, если он дает по восемь уроков каждый день?
Так что, дорогие родители, если Вы действительно озабочены образованием, воспитанием и здоровьем своих детей, определяя ребенка в школу, не обращайте внимание ни на техническое оснащение школы, ни на свежесть покраски стен, ни на величину списка учителей высшей категории. Обращайте внимание на состояние учителей: мчатся они по коридору или идут неторопливо, улыбаются открыто или несут хмуро-напряженную маску на лице, могут ли спокойно и внимательно выслушать вас или есть ощущение неслышания, заготовленных шаблонных ответов?
Хороший мудрый директор школы бережет человеческий ресурс, ведь качество этого ресурса напрямую определяет качество образования и воспитания детей. Плохой директор этот ресурс тратит - в угоду приятному «впечатлению» и гладкой отчетности.
5.Новая идеология плюс старая бюрократия.
Хороших директоров становится все меньше. Они подвергаются прессингу сверху, они увольняются. Так же как и хорошие заведующие районными отделами образования. Потому что новая политика в области образования предполагает предельную экономию средств, потогонную систему, конвейер. Приходят люди, выполняющие жесткие предписания верхов; даже те не очень большие траты на образование, которые позволяет себе наша нефтегазовая держава) вкладываются прежде всего в материальные ресурсы. Материальные ресурсы – ремонт, компьютеризация, мебель, оборудование – с одной стороны будучи объектом несложного и безопасного расхищения, с другой являются средством для формирования благоприятного впечатления. Это красивая обертка для горькой конфетки. Человеческий ресурс практически не учитывается. Вы входите в красивую школу, и как-то не верится, что здесь работают замордованные люди на грани срыва. Не хочется в это верить. Идет игра. Марионетки движутся по заданной траектории.
Идеи Высшей Школы Экономики воплощаются в бумажную реальность громадным штатом так называемых методистов и ученых педагогов. Во времена моего детства школа, где я училась, соседствовала с Институтом усовершенствования учителей в Ленинграде. Это было два отдельных здания, стоящих рядом. Сегодня Петербургская Академия Постдипломного Педагогического образования занимает и бывшее здание той школы, где я училась. Во времена моего детства методисты сидели в методических кабинетах в институте усовершенствования. Теперь для методистов отведены в каждом районе отдельные здания научно-методических центров, часто это бывшие здания школ, закрытых ввиду отсутствия учеников. То есть учеников стало меньше, а методистов больше. Неуклонно растет количество желающих не учить детей, а рассказывать другим, как надо учить детей. И все эти люди финансируются из бюджета образования
Это идеология. Можете называть ее бюрократизмом или властью чиновников, деструктивными тенденциями или вирусом самоуничтожения нации, неолиберализмом или постмодернизмом,. Название неважно. Важно лишь то, что и вашему ребенку отведено в этой системе место винтика. Он нужен лишь в той мере, пока является поводом для ее существования. Если хотите счастья своему ребенку, ведите его в школу «с человеческим лицом». Ищите такую.
Определяя, ребенка в школу, задайте себе простой вопрос: мне-то самому в этой обстановке комфортно, хочется оставаться здесь и участвовать в жизни школы по-родительски? Или есть определенное и однозначное желание поскорее покинуть эти стены?
5. Школа с человеческим лицом.
Если пофантазировать и представить себя участниками некоего фантастического сюжета о всемирной катастрофе, разрушившей привычные связи и поставившей человечество на грань выживания, банального, надо сказать, сюжета, ноо неизменно популярного ввиду способности возвращать предметное мышление и избавляться от мусора в голове, - так вот, если это представить и задать вопрос: смогут ли функционировать школы, если все РОНО и НМЦ вдруг провалятся в тартарары? Ответ очевиден: легко..
Каждая отдельная укомплектованная кадрами школа, справится со своими задачами. И даже не очень хорошо укомплектованная справится. И даже не очень хорошо оборудованная справится. В каждой отдельной школе есть все, чтобы справиться. В каждой школе есть свои опытные учителя, чтобы наставить неопытных. В каждой школе есть профессиональное сообщество для обсуждения возникающих проблем. Есть, наконец, администрация. Разумеется все это плюс-минус какие-то особенности. Но учить детей сегодня учителя могут и без этой надстройки, которая тщится доказать свою необходимость, травмируя всех и высасывая финансы.
Иное дело, если представить, что исчезли школы, остались одни РОНО и НМЦ. Смогут ли они обеспечить образовательный процесс? Канцеляристы от педагогики останутся очень странной структурой, абсолютно бессмысленной. Им придется заняться чем-то более полезным, насущным.
То же можно сказать и об отдельном учителе.
Хороший учитель сможет учить в любой обстановке хоть с интерактивной доской и компьютером, хоть с мелом и обычной доской, хоть в лесу на пеньке, чертя палочкой по песку. И хорошему учителю не нужны никакие сертификаты, лицензии, победы на конкурсах. У него их может и не быть, так как он занят своим делом и получать награды ему недосуг. И наоборот - можно обвешаться сертификатами и совершенно быть неспособным чему-нибудь научить
Хороший учитель – это специалист, отлично владеющий собственным предметом, а несколько порядков выше выпускника. Владение предметом необходимо, чтобы грамотно распределять учебный материал отличать ключевые темы от маргинальных(это важно при вынужденном сокращении или изменении курса), владеть философией своего предмета, чтобы заинтересовывать им. Хороший учитель умеет устанавливать контакт с детьми и владеет методиками преподавания. Хороший учитель ответствен и психологически зрел.
Все эти качества по ряду причин, большинство из которых уже указано, абсолютно не в состоянии диагностировать нынешняя система аттестации учителей.
Идеи «оптимизации» (читай: удешевления) образования в России, рожденные ВШЭ и воплощаемые разбухшим и самовоспроизводящимся бюрократическим аппаратом без учета мнения практикующих учителей приобретают все более одиозные формы. Например, количество баллов, которое необходимо набрать для получения звания учитель высшей категории не под силу даже некоторым авторам учебных пособий. Стоит ли рассказывать, почему это так и какая от этого происходит экономия на доплатах. Таким образом, то, что называется в системе «повышением квалификации» на деле является симулякром такого «повышения». И учитель, погнавшийся за наградами и категориями, зачастую не приобретает квалификацию в реальности, а теряет ее, так как вместо опыта серьезной и вдумчивой работы занят ажиотажным схватыванием верхов и псевдознаний.
В каком учителе заинтересованы и родители и дети; в умеющем научить, но не сподобившемся официально учрежденного «знака качества», или в обвешанном сертификатами, но неумеющем научить? Совмещение и того и другого в одном лице случается по-прежнему нечасто.
Чтобы вырастить т учителя, отвечающего потребностям детей и родителей, ему надо сначала дать хорошее образование, потом проверить его на способность контактировать с детьми. Это качество не сертифицируется и не является продуктом «обучения». Его наличие или отсутствие можно только установить на практике, что и делается в ряде стран, где назначен испытательный срок для впервые приступающих к этой работе. Далее учителю надо дать свободу, возможность личностного роста. Возможность размышлять и заниматься самообразованием. Возможность выбирать учебные курсы для повышения своей квалификации, исходя из потребностей своих, а не кого-то наверху, кому нужно освоить финансы, навязав «терпилам» собственные бездарные лекции по педагогике. Чтобы учитель не выдохся и не «выгорел» на своей работе, ему надо предоставить возможность качественного отдыха и поддержания здоровья. Эти возможности предоставляются как заработком, так и правами, льготами, привилегиями.
Ничего подобного новый «Закон об образовании» не предлагает. За благими декларациями прослеживается четкий вектор превращения школы в отупляющую казарму. Это легко поймет каждый, ознакомившись с данным законом.
Только трезвый взгляд на реальность, только духовная стойкость и личное сопротивление каждого, кому небезразличны дети России и наше ближайшее будущее, могут защитить от надвигающегося мрака. Расценивайте данную статью как набат.
М.Балуева
Июль 2013
Именно из-за этих вот пунктов я уволился в свое время и школы и предпочитаю зарабатывать деньги руками за наковальней, нежели геморрой и нервные расстройства на учительском стуле.
Почему наши дети учатся все хуже?
Jul. 18th, 2013 at 11:07 PM
Когда я задаю этот вопрос, имею ввиду уже многократно облегченные тесты ЕГЭ, которые все равно продолжают оставаться неимоверно трудными для большинства выпускников, стабильные жалобы университетских преподавателей на уровень первокурсников, необходимость организовывать в вузах курсы повторения школьных дисциплин, а также общий уровень грамотности и культуры у сетевых пользователей юного возраста. Полагаю все это более надежным ориентиром для выводов, нежели все «выборки» и «выкладки» нынешнего минобра, вместе взятые. Потому что это очевидность.
Отдельные победы на международных конкурсах и олимпиадах тоже показатель скорее косвенный, чем прямой. И нет оснований для уверенности, что это победы именно «благодаря», а не «вопреки».
Чтобы ответить на вопрос заголовка, начну издалека. Из такого далека, который многим представляется совсем не имеющим отношения к делу. Но обещаю наглядно показать взаимосвязанность всех элементов моего повествования.
Итак, начнем по порядку.
1.Все больше внимания документам, все меньше внимания детям.
Сотни тысяч российских учителей летом 2013 года лишены отпуска. Нет, они не ходят в школу по звонку, но дома у них громадное задание: написание так называемых «рабочих программ». В среднем написание этих документов учителю, работающему на ставку, обойдется в срок от недели до десяти рабочих дней. Это если начинать в девять утра и вставать от компьютера в шесть вечера. Можно с уверенностью предположить, что лишь очень небольшое количество педагогов обладают такой организованностью и возможностями для работы дома, что справятся с заданием за десять дней, и дальше будут отдыхать. Для большинства, имеющих семьи, подработки и проблемы, это задание растянется на весь отпуск. Это задание, «висящее над душой», станет фактором, мешающим восстановлению здоровья. Достаточно бегло ознакомиться с современной теорией стресса и условий выхода из него, чтобы понять: учителям выход из стресса ныне заказан.
Кто считает без малого двухмесячный отпуск учителя чрезмерно большим, тот, по всей видимости, нуждается в пояснении, что - в силу невероятно высокой интеллектуальной, сенсорноной, эмоциональной нагрузок, а также высокой степени ответственности за других людей - профессия учителя считается одной из наиболее разрушительных для здоровья. Уж на что советская власть была щепетильна в своей борьбе с тунеядством и нетрудовыми доходами, но и она не отказывала учителям в большом оплачиваемом отпуске. Здоровье граждан у нас никогда приоритетом не было, но минимальные гарантии были. Теперь власть иная. Теперь гарантий нет никаких, ни в чем. И в охране здоровья тоже.
Кто-то спросит: что же это за «рабочие программы» такие, может, очень нужный документ, может, без него никак не наладить порядок в школе? Поясняю. читать дальшеТак называемая рабочая программа это план уроков на целый год в двух видах (то есть два плана по-разному написанных, разными словами и в разных табличках), включая домашние задания. То есть (барабанная дробь!..) учитель уже третьего, к примеру, сентября обязан совершенно твердо знать, какой урок у него будет, скажем, двадцать пятого мая и даже - что он или она после этого урока задаст на дом. От учителя требуется завидная прозорливость, но это еще не все. К программе требуется пространное объяснение того, что намеревается достичь учитель. И оформлено это объяснение должно быть в сентенциях, по глубине мысли соответствующих следующей «иностранный язык расширяет лингвистический кругозор обучающихся, способствует формированию культуры общения, содействует общему речевому развитию обучающихся» (взято наугад из примерного текста, произведенного методистами). И вот таких изумительно свежих слов должно быть начертано ни много ни мало около десяти страниц. Иначе Вам никто не поверит, что вы действительно понимаете, чем занимаетесь с детьми.
Стоит ли говорить, что это абсолютно бесполезные документы. Согласно школьной практике (не теории) приблизительно с третьего-четвертого урока вся запланированность летит в тартарары ( отмены и замены уроков, школьные мероприятия, непредсказуемое поведение детей, магнитные бури и пр.).В реальности приблизительно с третьего-четвертого урока учитель уже вынужден импровизировать, подчиняясь требованию текущего момента и ориентируясь на диалог с учениками. В лучшем случае набрасывает план непосредственно перед уроком. Программа нужна только для того, чтобы изредка с ней сверяться и регулировать темп. Но на эту роль достаточно учебника или перечня тем. Однако, прошу еще раз обратить внимание: данное абсолютно бесполезное писание под названием «рабочая программа» добавлено в качестве обязанности и на него истрачивается до десяти дней отпуска или несколько месяцев работы по вечерам если исполнение данного документа происходит в течение учебного года.
Я взяла здесь для примера только один пункт обязанностей, относящихся к так называемой «ненормируемой части рабочего времени учителя». Есть еще множество других, не менее затратных по времени и силам и не менее далеких от непосредственных обязанностей учителя (это обучение и воспитание детей, если кто забыл). Таким образом, рабочий день среднестатистического учителя растягивается до 10-12 часов, но при этом времени, непосредственно на детей у него становится все меньше и меньше. Практически съедается время на текущую подготовку к урокам, съедается внимание ко всем нестандартным ситуациям, о чем еще будет более подробно рассказано.
В прошедшем учебном году я отправила письменные запросы в Комитет по образованию правительства Санкт-Петербурга, в территориальную организацию профсоюза работников образования. Меня интересовал один конкретный вопрос: проводился ли кем-нибудь когда-нибудь хронометраж времени, потребного стандартному среднестатистическому учителю на выполнение всех требований налагаемых «современными» должностными обязанностями и стандартами.
Из Комитета по образованию пришла невразумительная отписка. Из профсоюза пришел ответ, что проводятся некие исследования и анкетирования, по завершении которых «информация будет доведена». Ответ был в январе 2013 года, сейчас июль. Никакой информации нет, и судя по фактическому отсутствию ответа на мой простой вопрос, никакой хронометраж или учет времени не проводится, прежде чем придумать учителям очередную работу.
Все делается вполне спонтанно и волюнтаристски, если принять за волюнтаризм «стремление реализовать желанные цели без учёта объективных обстоятельств и возможных последствий», как учит нас словарь.
Тем более, что «ненормируемая часть рабочего времени учителя» является, по фантастически удобному для управленца стечению обстоятельств, еще и неоплачиваемой. Ненормируемая и неоплачиваемая. То есть, сочиняй заданий учителям сколько хочешь, ничего никому за это не будет, ибо тратить бюджет на оплату дополнительной работы учителей не надо.. Зато оправдаешь собственное место, значимость и свою собственную -достойную - зарплату.
Это всего лишь штришок к сложной картине «оптимизации», имеющей целью максимальную экономию средств на образование.
2. «Россия недостаточно богата, чтобы позволить себе хорошую и широкодоступную систему образования»
Вот отрывок из интервью с Сергеем Евгеньевичем Рукшиным, датированного 23 ноября 2011 года и опубликованного на сайте сайте Санкт-Петербургских новостей www.spbvedomosti.ru/guest.htm?id=10293947%40SV_...
. Напомню, что С.Е. Рукшин – это учитель, который вырастил двух филдсовских лауреатов - Евгения Перельмана и Станислава Смирнова. А еще он доцент РГПУ имени Герцена, автор более ста научных трудов в различных областях знаний, и разумеется, заслуженный учитель России.
«Мы отметили десятилетие реформ в образовании. А сейчас входим в трагический виток, вот-вот минуем точку невозврата.
В 1983 году президент Рейган сказал в своем докладе о состоянии образования в США так: «Если бы хоть одно иностранное государство предприняло попытку навязать нам ту убогую систему образования, которая у нас предлагается, мы должны были бы расценить это как объявление войны».
Эти слова гораздо лучше подходят сейчас нам. Происходит это отчасти из-за того, что право определять направление реформ в образовании монополизировала каста «знающих, как надо»: большинство документов разрабатывают узкий круг людей, связанных с Высшей школой экономики, возглавляемой ректором Ярославом Кузьминовым. Я терпеть не могу конспирологические теории, но не могу не замечать, что один из основных разработчиков реформ, сотрудник ВШЭ, является представителем Всемирного банка по вопросам образования в РФ. А в 2005 году я был в США на международном семинаре и там встретился с Элен Вулфенсон, женой бывшего президента Всемирного банка. И она сказала: «По нашему мнению, Россия недостаточно богата, чтобы позволить себе хорошую и широкодоступную систему образования». Неужели мы должны руководствоваться мнением именно этих людей о том, какая система образования нужна нашей стране?
Когда люди, напрямую ассоциированные с Всемирным банком, разрабатывают и хвалят реформы, впору вспомнить Уинстона Черчилля: если ваши политические противники хвалят вас, задумайтесь, на правильном ли вы пути.
Фактически никто из профессионалов в области образования не имеет права голоса не только при написании судьбоносных для страны документов, но даже при их обсуждении».
Время идет, и все предсказанное сбывается.
Итак, стратегия руководства современной российской школой плодится в недрах учреждения, именуемого Высшая Школа Экономики. Именно там, судя по всему, созрел идейно этот замечательный документ «Закон об образовании», по которому начинает жить школьная система России. Закон, в котором почти ничего не сказано конкретно и потому может быть истолковано как угодно. Например, я очень долго пытала консультанта на педагогическом сайте по поводу эталона рабочей программы. Откуда он берется, кто его проверяет. Оказалось, новый закон возлагает на учителя обязанность данного сочинительства, почти цинично называя ее правом (хорошо, что не льготой). И почему-то (несмотря на продекларированную свободу) имеются некие требования к этим опусам, к их форме и содержанию, и эти требования гуляют по инстанциям, доводятся до учителей. В этих требованиях прописаны даже размеры полей и кегль шрифта. Попробуй учитель возьми не тот кегль, и сомнения в его или ее профессионализме будут тут же посеяны в головы неких проверяющих, желающих пока оставаться неизвестными. И все это передается буквально « из уст в уста». Ни одной бумаги, ни одного официального образца, подписанного официальным лицом, несущим за это ответственность, нет. То есть требования к учителям будут, а ответственности руководства не будет. Ответственность на учителей переложена, а свободы не дано. Вот такой закон, применимый в одностороннем порядке. Если это вообще можно назвать законом.
Аналогично происходит с такой нормой как рабочее время учителя. В старом законе была определена 36-часовая рабочая неделя учителя как максимально допустимая. Немного сокращенная по сравнению общегражданской 40-часовой. По понятным причинам сокращенная, по тем же, по которым удлинен отпуск. Так же было и при советской власти. Норма эта не соблюдалась, ибо никаких механизмов, гарантирующих ее соблюдение не было. Но все же можно было на нее хотя бы сослаться в некоторых случаях.
В новом законе исчезла цифра, определяющая допустимый максимум рабочего времени. Оставлена странная формулировка «Педагогические работники имеют следующие трудовые права и социальные гарантии:1) право на сокращенную продолжительность рабочего времени;». И все, никаких цифр. Что такое в данном контексте сокращенная продолжительность? Насколько сокращенная, по сравнению с чем?
Можно с уверенностью предположить, что право на сокращенную рабочую неделю педагоги уже потеряли. Где был профсоюз работников образования в то время, когда отбиралась у учителей эта норма, пусть слабо, но хоть как-то их защищавшая, это вопрос риторический. Но не все еще потеряно: остается общегражданская норма: не более 40 часов в неделю, представленная в Трудовом кодексе.
Так вот, реальная продолжительность рабочей недели учителя сегодня как уже говорилось, перекрывает общегражданские 40 часов и подходит 50, а то и к 60 часам.
Нам дан неприменяемый закон, вертикаль власти, заточенная на дешевизну и тотальный контроль, ответственность за все провалы управления, без свободы что-либо изменить.
Холодок по спине и ассоциации со всеми известными антиутопиями.
Может показаться (и такая мысль усиленно проталкивается) что бумагооборот рождает такую блестящую «технологичность» учебного процесса, что уже и не нужно никакой учительской личности и никакого учительского внимания к детям, что все буже двигаться отлаженно как часы(или если хотите компьютер) само собой. Главное, все «прописать». Концепт, рассчитанный то ли на наивность, то ли на отключенное критическое сознание. Выдрессированный бумагопроизводитель – заменяемая шестеренка в процессе, значит, более сговорчив и менее привередлив, нежели личность, обладающая настоящим профессионализмом и к тому же собственными ноу-хау. Написал не в той клеточке не то слово, и где же твой профессионализм? Поди вон. Дегуманизация образования (а это именно она) представляется кому-то источником экономии средств, оправдывающим все минусы.. Хоть на деле и экономии средств нет, так как именно дегуманизация порождает все разбухающий аппарат контроля. Но кто это считает?
Но вернемся к нашим детям и их месту в этой «современной» школе.
3.Чему и как учит перегруженный учитель.
Я не призываю здесь пожалеть учителей - эту многочисленную категорию российской интеллигенции, которая действительно успела зарекомендовать себя не с лучшей стороны на политическом поле, участвуя в фальсификациях выборов. Не прошу сочувствовать этим людям, демонстрирующим часто моральную амбивалентность, готовых нередко закладывать друг друга за копейку, а то и просто за ласковый взгляд хозяина (простите, директора). Не прошу помогать им, которые вызывают раздражение громадной массы российских родителей вынужденных провожать детей в учреждения, отнимающие здоровье и не дающие знаний, вина за что автоматически присваивается учителю (а кому же еще?).
Я призываю, собрав остатки здравого смысла, вникнуть в школьную кухню, чтобы понять, что и как влияет на самочувствие, внутренний мир и развитие ваших детей. Чтобы не попадаться на удочку манипуляторов нашим сознанием, выжимающих с помощью лжи последние соки из нашей системы образования, а заодно из нас всех. Чтобы знать, чего требовать и как действовать в конкретных случаях .
Недавно я стала свидетелем случая, очень показательного для рассматриваемой нами темы. Коллега давала открытый урок. Кому неизвестно, что такое открытый урок, поясню вкратце. Это урок, на который могут прийти посторонние люди и, сев где-то за спиной учеников, посмотреть как работает учитель. Применяются открытые уроки для обмена опытом и для оценки профессионализма учителя.
Опыт показывает, что в большинстве своем открытый урок – это срежиссированный в той или иной степени спектакль, не имеющий никакого отношения ни к реальной практике данного учителя, ни к фактической успеваемости данного класса. Разумеется, с «умными» детьми проводить открытые уроки легче, чем с «отстающими», но к результату эффектность открытых уроков имеет очень опосредованное значение, а эффектность – здесь главное. Поэтому только немногие особо отважные, уважающие себя и детей, рискуют проводить открытые уроки без режиссуры.
Проводились открытые уроки и в советское время. Во времена нынешние они проводятся рьяно и с энтузиазмом. Еще бы, этот вид деятельности позволяет занять большое количество людей якобы важным делом. Учителя, получающие «опыт» сняты с уроков (которые сперва были запланированы по строгому распоряжению свыше, а теперь. видимо, с такой же легкостью отменены). Учитель, показывающий свой «опыт» может покрыть блестящим перфомансом недостатки и проблемы своего преподавания. Пишутся отчеты, ставятся галочки. Сияют «технические средства обучения» :компьютер, интерактивная доска, пришедшая на смену мелу и краске. Легко возникает ощущение эйфории и те, кто желает с помощью этой эйфории уйти от проблем, получают нужный результат.
Стрессовый фактор для детей, вынужденных публично отвечать, никогда не учитывался. А в последнее время находит место теория, согласно которой дети должны «привыкнуть» к публичной работе на уроке, потому что тогда они перестанут «стесняться», поэтому, чем больше открытых уроков, тем лучше.
О том тошнотворном эффекте, который имеет на внутренний мир ребенка любая фальшь, в том числе и фальшь открытого урока, не говорил громко никто и никогда. Но мы все это помним по своим школьным годам.
Так вот. Вернемся к моей коллеге. Она именно из тех, кто не опускается до предварительной муштры детей. Не юная, но моложавая энергичная, доброжелательная и внимательная к ученикам. С солидным собственным опытом работы, но добросовестно старающаяся реализовать тезис о «непрерывном образовании» в той интерпретации, которая видится «специалистам» из ВШЭ, а именно - овладеть в совершенстве всеми техническими средствами обучения, непрерывно посещать курсы повышения квалификации по предмету и по педагогике вообще, участвовать во всевозможных научно-методических мероприятиях. Плюс у нее еще классное руководство и нагрузка намного больше ставки .И вот, в конце года, когда надо спешно отчитаться об одном из этих «педагогических достижений» (я цитирую буквально, это именно так и называется) она организует открытый урок, приглашая коллег, настроенных вполне доброжелательно.
Вначале все идет отлично: дети поднимают руку, легко отвечают с места, светится интерактивная доска, учитель раскован и часто шутит, дети и гости смеются, обстановка непринужденная. У гостей, правда, в какой-то момент начинает складываться впечатление, что они чего-то не понимают. Но это неважно, ведь здесь собрались преподающие в других классах и другие предметы, все понимать невозможно. В кульминационный момент урока согласно «технологии» дети должны что-то там самостоятельно сформулировать. Подчеркну, что класс способный и успевающий. И вот, они должны что-то сформулировать. Но не формулируют, молчат. Момент этот заминается (время идет!), урок доводится до звонка, и дети покидают класс. В обсуждении после урока учитель недоумевает: как же так, они же сами должны были задать вопросы, почему же не задали.
Почему дети не задали вопрос и по всей вероятности ничего не усвоили из этого урока, проведенного по всем правилам «технологии»? Этот вопрос мучил и меня некоторое время после урока. Пока я не вернулась к началу и не поняла, что в ходе подачи материала была нарушена логика ;в начале урока был задан вопрос по конкретному разделу предмета в одном аспекте, а весь последующий урок шел совершенно в другом аспекте и из другого раздела, без объяснений и переходов. Объединял, один текст, поэтому казалось, что урок целостный. Но осмысление шло хаотично. И в блеске различных «приемов» и «средств» данный прокол остался незаметным.
Чего не хватило учителю при подготовке урока? Не хватило времени сосредоточиться, подумать.
Ох, неправы те, кто полагает сделать из человека автомат.
4. Когда нет времени подумать.
Прошло тринадцать лет с тех пор как я начала работать в школе. С первых дней у меня родилось нехитрое ноу-хау: обязательно проанализировать прошедший урок по горячим следам, записать все впечатления тут же после звонка на перемене. Что получилось, а чем я осталась недовольна. Что привлекло внимание прямо и очевидно и что замечено боковым зрением. Очень важную часть записей составляло то, на что не хватило времени по ходу урока. Это могла быть и «западающая» тема из прошлого года у кого-нибудь из детей, и забытая дома в тот день кем-то тетрадь с домашним заданием ( добьюсь, чтобы показал мне ее в следующий раз), и неожиданная успешность неуспешного ученика в каком-то особом виде работы (развить и поддержать), и просто идея интересного занятия, возникшая словно ниоткуда по ходу работы, и многое другое. Следующий урок я планировала, всегда просмотрев последнюю запись. Это стяжало мне в короткий срок славу училки терпеливой и въедливой, у которой невозможно «откосить» и у которой даже двоечники зарабатывают свою тройку в поте лица. Но самое главное и неожиданное – это вызвало большое уважение детей,( которое мне высказала завуч полушепотом в доверительной беседе на фуршете по случаю какого-то праздника, в дальнейшем именно в такой таинственной форме мне сообщались все оценки моих педагогических «достижений», я и до сих пор не являюсь «передовиком» на этом производстве).Итак, уважение. А работала я в школе самой простой, не гимназии, и с классами девиантного поведения в том числе.
Пишу это со слезами на глазах, понимая, как неиспорчены еще дети до определенного возраста, как отзывчивы на доброе, и как портим их мы сами. Помню историю из своего детства. Подружка из класса помладше пожаловалась, что их учительница литературы, а у них учителем литературы была директор школы, никогда не проверяет сочинения, запирает их у себя в шкафу, а потом теряет. Это понятно, директор – человек занятой. Но кто услышит детей, которые трудились, вкладывали всю, может быть, душу в этот труд? Кто измерит заряд цинизма и равнодушия, сообщаемый подросткам такими поступками взрослых?
Могу с уверенностью сказать, что сверхзанятость учителей различными надуманными обязанностями, не имеющими прямого отношения к ученикам, порождает массовое явление историй, подобных вышеописанной и плодит отвращение к школе, а зачастую и ненависть к ней, и девиантное поведение, которое захлестнуло школу в последние годы.
Стоит ли особо упоминать, что мое ноу-хау первых лет работы не только не пригодилось больше никому, но и мне со временем стало им пользоваться невозможно, так как на перемене у меня масса предписанных свыше обязанностей: электронный журнал, отчеты, справки, планы мероприятий и много-много всего остального. Таким образом, у меня нет больше времени анализировать, размышлять и записывать. Так за меня решили свыше. Так же свыше решили, что я просто должна составить один план сразу на год и работать по нему. Учитель-автомат объясняет, дети-автоматы запоминают. Все идет как на конвейере( недаром же так полюбилось это слово «технология»). Нет ни вчерашних дискотек, ни резких смен погоды, ни карантинов, ни экскурсий. Ни просто мечтаний, ни просто взрослений, ни влюбленностей, ни родительских разводов. Все просто как в банке. И даже – ну не совсем же тупицы сидят наверху – милостиво оставили специальную графу, в которой должно объяснить изменения отдельных тем уроков и пропуски занятий. Но изменений должно быть не больше какого-то там процента.
Доказывать, что выкидывание даже одного урока ведет – по принципу домино – перестройку всего курса, некому. Говорить, что скорость усвоения отдельных тем может зависеть от успешности их изучения по смежным предметам, некому. Объяснять, что планирование на год вперед игнорирует отдельного ученика, несмотря на все попытки «индивидуализировать подход», придуманные составителями этой схемы, некому.
Обратной связи: от практикующего учителя наверх, к теоретизирующим канцеляристам - нет.
5. Дегуманизация образования в отечественном бюрократическом исполнении.
Век информации породил во всем мире соблазн превознесения этой самой информации выше основных гуманитарных ценностей и, прежде всего, выше человеческой личности. Несмотря на то, что ценность личности непрерывно декларируется, на самом деле эта ценность непрерывно девальвируется. Это происходит во всем мире. Но у нас, как всегда с особенно жестокой нелепостью так свойственной нашей ментальности.
Как уже говорилось, вся политика государства ( в лице ВШЭ, а также громадного бюрократического управленческого аппарата образования) направлена на то, чтобы отобрать у учителя возможность думать. Это и – как уже говорилось- перегрузка всевозможными занятиями, семинарами, конференциями, отчетами, «анализами», планами. Это и постоянная бомбардировка специфической терминологией, обозначающей вполне обычные вещи, но насильственно замещающей нормальный язык и внедряющей эдакий птичий новояз в качестве научных «достижений». Например, последним «достижением» была смена слова «учащийся» на слово «обучающийся», чем далеко не исчерпываются лингвистические экзерсисы чиновников. Это и невыносимые подчас бытовые условия в школе: адский темп, многозадачность, отсутствие возможности поесть спокойно или вообще отсутствие возможности поесть, отсутствие места, где можно присесть на минуту, прикрыв глаза, и отсутствие места, где можно положить свои вещи. И речи не может быть, чтобы просто поразмышлять.
О потрясающей безграмотности реформаторов средней школы я уже писала в статье «Голый король образовательной реформы» www.proza.ru/2012/12/08/957
Такая ситуация не может не оставить следа на здоровье и умственных способностях. Подавляющее большинство учителей страдает соматическими заболеваниями, вызванными психологическим перенапряжением, тревожностью, переработками. Учителя страдают профессиональными деформациями, например, монологизмом – способностью вести диалог, не слыша собеседника и продавливая только свое мнение. Учителя страдают профессиональным выгоранием – эмоциональной опустошенностью и ненавистью к своей профессии. Все эти страдающие учителя (а их, повторяю, большинство за некоторым исключением) вынуждены скрывать свои страдания, так как помощь для них в таких случаях практически не «прописана», а если и «прописана» то денег на нее не отпущено и все мероприятия в этом направлении поводятся «в пользу бедных». И учитель, признавшийся в том, что он «выгорел», будет, скорее всего, просто уволен. А ведь это люди, которым надо на что-то жить и кормить семьи. И вот они скрывают свое состояние, маскируют его приклеенными улыбками и вымученным бодрячеством, и продолжают ходить на работу. И, как вы думаете, какое психологическое влияние оказывают такие люди на детей?
Так, что, дорогие родители, если в дневнике дочери вы видите замечание вроде «толпилась в дверях», удержите свой саркастический смех и не спешите обвинять учителя в безграмотности, идиотизме или еще чем-нибудь таком . Данное замечание – всего лишь символ того состояния разбалансировки всех знаковых систем, которое воцаряется в голове современного учителя по мере подверженности его тому «промыванию мозгов», которое обеспечивает современная управленческая вертикаль.
Как вы думаете, какое влияние оказывает данное состояние на качество преподавания? Как вы думаете, помогут какие-нибудь прописанные «технологии» и технические средства обучения там, где сам учитель теряет связь с реальностью, забывая подчас к концу рабочего дня собственное имя-отчество? Как вы думаете, имеет ли значение квалификация учителя, если он дает по восемь уроков каждый день?
Так что, дорогие родители, если Вы действительно озабочены образованием, воспитанием и здоровьем своих детей, определяя ребенка в школу, не обращайте внимание ни на техническое оснащение школы, ни на свежесть покраски стен, ни на величину списка учителей высшей категории. Обращайте внимание на состояние учителей: мчатся они по коридору или идут неторопливо, улыбаются открыто или несут хмуро-напряженную маску на лице, могут ли спокойно и внимательно выслушать вас или есть ощущение неслышания, заготовленных шаблонных ответов?
Хороший мудрый директор школы бережет человеческий ресурс, ведь качество этого ресурса напрямую определяет качество образования и воспитания детей. Плохой директор этот ресурс тратит - в угоду приятному «впечатлению» и гладкой отчетности.
5.Новая идеология плюс старая бюрократия.
Хороших директоров становится все меньше. Они подвергаются прессингу сверху, они увольняются. Так же как и хорошие заведующие районными отделами образования. Потому что новая политика в области образования предполагает предельную экономию средств, потогонную систему, конвейер. Приходят люди, выполняющие жесткие предписания верхов; даже те не очень большие траты на образование, которые позволяет себе наша нефтегазовая держава) вкладываются прежде всего в материальные ресурсы. Материальные ресурсы – ремонт, компьютеризация, мебель, оборудование – с одной стороны будучи объектом несложного и безопасного расхищения, с другой являются средством для формирования благоприятного впечатления. Это красивая обертка для горькой конфетки. Человеческий ресурс практически не учитывается. Вы входите в красивую школу, и как-то не верится, что здесь работают замордованные люди на грани срыва. Не хочется в это верить. Идет игра. Марионетки движутся по заданной траектории.
Идеи Высшей Школы Экономики воплощаются в бумажную реальность громадным штатом так называемых методистов и ученых педагогов. Во времена моего детства школа, где я училась, соседствовала с Институтом усовершенствования учителей в Ленинграде. Это было два отдельных здания, стоящих рядом. Сегодня Петербургская Академия Постдипломного Педагогического образования занимает и бывшее здание той школы, где я училась. Во времена моего детства методисты сидели в методических кабинетах в институте усовершенствования. Теперь для методистов отведены в каждом районе отдельные здания научно-методических центров, часто это бывшие здания школ, закрытых ввиду отсутствия учеников. То есть учеников стало меньше, а методистов больше. Неуклонно растет количество желающих не учить детей, а рассказывать другим, как надо учить детей. И все эти люди финансируются из бюджета образования
Это идеология. Можете называть ее бюрократизмом или властью чиновников, деструктивными тенденциями или вирусом самоуничтожения нации, неолиберализмом или постмодернизмом,. Название неважно. Важно лишь то, что и вашему ребенку отведено в этой системе место винтика. Он нужен лишь в той мере, пока является поводом для ее существования. Если хотите счастья своему ребенку, ведите его в школу «с человеческим лицом». Ищите такую.
Определяя, ребенка в школу, задайте себе простой вопрос: мне-то самому в этой обстановке комфортно, хочется оставаться здесь и участвовать в жизни школы по-родительски? Или есть определенное и однозначное желание поскорее покинуть эти стены?
5. Школа с человеческим лицом.
Если пофантазировать и представить себя участниками некоего фантастического сюжета о всемирной катастрофе, разрушившей привычные связи и поставившей человечество на грань выживания, банального, надо сказать, сюжета, ноо неизменно популярного ввиду способности возвращать предметное мышление и избавляться от мусора в голове, - так вот, если это представить и задать вопрос: смогут ли функционировать школы, если все РОНО и НМЦ вдруг провалятся в тартарары? Ответ очевиден: легко..
Каждая отдельная укомплектованная кадрами школа, справится со своими задачами. И даже не очень хорошо укомплектованная справится. И даже не очень хорошо оборудованная справится. В каждой отдельной школе есть все, чтобы справиться. В каждой школе есть свои опытные учителя, чтобы наставить неопытных. В каждой школе есть профессиональное сообщество для обсуждения возникающих проблем. Есть, наконец, администрация. Разумеется все это плюс-минус какие-то особенности. Но учить детей сегодня учителя могут и без этой надстройки, которая тщится доказать свою необходимость, травмируя всех и высасывая финансы.
Иное дело, если представить, что исчезли школы, остались одни РОНО и НМЦ. Смогут ли они обеспечить образовательный процесс? Канцеляристы от педагогики останутся очень странной структурой, абсолютно бессмысленной. Им придется заняться чем-то более полезным, насущным.
То же можно сказать и об отдельном учителе.
Хороший учитель сможет учить в любой обстановке хоть с интерактивной доской и компьютером, хоть с мелом и обычной доской, хоть в лесу на пеньке, чертя палочкой по песку. И хорошему учителю не нужны никакие сертификаты, лицензии, победы на конкурсах. У него их может и не быть, так как он занят своим делом и получать награды ему недосуг. И наоборот - можно обвешаться сертификатами и совершенно быть неспособным чему-нибудь научить
Хороший учитель – это специалист, отлично владеющий собственным предметом, а несколько порядков выше выпускника. Владение предметом необходимо, чтобы грамотно распределять учебный материал отличать ключевые темы от маргинальных(это важно при вынужденном сокращении или изменении курса), владеть философией своего предмета, чтобы заинтересовывать им. Хороший учитель умеет устанавливать контакт с детьми и владеет методиками преподавания. Хороший учитель ответствен и психологически зрел.
Все эти качества по ряду причин, большинство из которых уже указано, абсолютно не в состоянии диагностировать нынешняя система аттестации учителей.
Идеи «оптимизации» (читай: удешевления) образования в России, рожденные ВШЭ и воплощаемые разбухшим и самовоспроизводящимся бюрократическим аппаратом без учета мнения практикующих учителей приобретают все более одиозные формы. Например, количество баллов, которое необходимо набрать для получения звания учитель высшей категории не под силу даже некоторым авторам учебных пособий. Стоит ли рассказывать, почему это так и какая от этого происходит экономия на доплатах. Таким образом, то, что называется в системе «повышением квалификации» на деле является симулякром такого «повышения». И учитель, погнавшийся за наградами и категориями, зачастую не приобретает квалификацию в реальности, а теряет ее, так как вместо опыта серьезной и вдумчивой работы занят ажиотажным схватыванием верхов и псевдознаний.
В каком учителе заинтересованы и родители и дети; в умеющем научить, но не сподобившемся официально учрежденного «знака качества», или в обвешанном сертификатами, но неумеющем научить? Совмещение и того и другого в одном лице случается по-прежнему нечасто.
Чтобы вырастить т учителя, отвечающего потребностям детей и родителей, ему надо сначала дать хорошее образование, потом проверить его на способность контактировать с детьми. Это качество не сертифицируется и не является продуктом «обучения». Его наличие или отсутствие можно только установить на практике, что и делается в ряде стран, где назначен испытательный срок для впервые приступающих к этой работе. Далее учителю надо дать свободу, возможность личностного роста. Возможность размышлять и заниматься самообразованием. Возможность выбирать учебные курсы для повышения своей квалификации, исходя из потребностей своих, а не кого-то наверху, кому нужно освоить финансы, навязав «терпилам» собственные бездарные лекции по педагогике. Чтобы учитель не выдохся и не «выгорел» на своей работе, ему надо предоставить возможность качественного отдыха и поддержания здоровья. Эти возможности предоставляются как заработком, так и правами, льготами, привилегиями.
Ничего подобного новый «Закон об образовании» не предлагает. За благими декларациями прослеживается четкий вектор превращения школы в отупляющую казарму. Это легко поймет каждый, ознакомившись с данным законом.
Только трезвый взгляд на реальность, только духовная стойкость и личное сопротивление каждого, кому небезразличны дети России и наше ближайшее будущее, могут защитить от надвигающегося мрака. Расценивайте данную статью как набат.
М.Балуева
Июль 2013
@темы: Социалка, должен знать каждый, наше прекрасное светлое будущее, шо пездец, образование, Вести с фронтов - Россия в огне, Статьи
10.08.2013 в 04:43
Могу продолжить, но толку?
10.08.2013 в 20:15