В мире ослепленных тьмой может солнцем показаться пламя от свечи
Статья спорная во многих моментах, что признает и автор, но дает богатую пищу для размышлений. И кстати классный сюжет для исторического романа.
Автор: Егор Холмогоров
Предлагаемые тезисы являются первой попыткой наметить авторскую исследовательскую программу, связанную с происхождением Русской государственности и ввести новые концепции и идеи, присутствие которых в современной историографии, посвященной началу русского государства, явно недостаточно. Изложение выдвигаемых идей хотя бы в форме исследовательской статьи представляется пока невозможным, поскольку речь идет о пересмотре всего массива исторического материала, связанного с начальным этапом русской государственности.
1. Историография происхождения русской государственности одним из центральных своих пунктов имеет «варяжский вопрос». Уже три века среди ученых не стихают споры, вокруг концепции, выдвинутой исторической школой норманистов, утверждающей, что а). государственность на Руси была учреждена летописными варягами, а до того славяне прибывали в «неразвитом» дополитическом состоянии; б). центральным моментом учреждения русской государственности является «призвание варягов» во главе с Рюриком; в). возглавляемые Рюриком варяги были скандинавами, идентичны были «норманнам», или «викингам» ведшим в это время интенсивную экспансию в Северной, Западной и даже Юго-Западной Европе; г). этноним и политоним «Русь» имеет скандинавское происхождение и связан с финским названием шведов «routsi» по не вполне ясной причине взятым в качестве этнонима как славянами, так и скандинавами.
2. «Норманизм» в русской историографии усилиями сперва первых норманнистов, Миллера и Шлецера, а затем исторической традиции Карамзина, Соловьева, Ключевского и школ учеников двух последних крупных историков был историографически канонизирован. Для этой канонизации использовались явно не имеющие отношения к нормальной исторической методологии приемы шельмования противников норманизма как защитников «ненаучных» и «бездоказательных» взглядов, встраивание кругов в доказательствах, повторение опровергнутых критиками аргументов как ни в чем не бывало через двадцать-тридцать лет, когда критика успела забыться, постоянное апеллирование к тому, что оппонирование норманизму как единственно научной теории вызвано не научными соображениями, а «патриотизмом» (к которому обязательно прибавляется эпитет «ложно понятый»).
Многа букоф
3. Привлекательность норманизма как историографической концепции и объяснительной схемы связана, прежде всего, с европоцентризмом и утверждением Западной Европы в качестве единственного начала всякой подлинной цивилизации, причем вторым дном этого европоцентризма является пангерманизм, то есть утверждение, что только «германский» элемент в средневековой Европе был единственным подлинным историческим деятелем. Однако это не единственная и, возможно, даже не главная причина, заставлявшая несомненно выдающихся историков, в том числе и придерживавшихся в остальном последовательных патриотических убеждений, придерживаться норманистской концепции. Гораздо более существенно то, что в европейской историографии XVIII-XIX века безусловно господствовала «завоевательная» концепция политогенеза, связанная с представлением о государстве как об аппарате господства завоевателей над завоеванными, расы победителей над расой побежденных. Наиболее законченную и объяснительно-привлекательную форму эта концепция приобрела в построениях французского историка Огюстена Тьерри, проиллюстрировавшего её в своих работах «История завоевания Англии норманнами» и «Опыт истории происхождения и успехов третьего сословия». В этих работах Тьерри представлял историю Англии и Франции как историю борьбы завоевательного (норманнского и франкского) и завоеванного (англосаксонского и галльского) начал, постепенно трансформирующейся из расовой в классовую борьбу. Не случайно именно построения Тьерри стали толчком к возникновению марксистской теории классовой борьбы, в которой политические отношения завоевания были заменены производственными отношениями эксплуатации. В последовательном своем виде «теория завоевания» в русской историографии так представлена и не была, этому мешали русофобски-западнические предубеждения многих отечественных историков, искусственно занижавших уровень социального, экономического и культурного развития славян, в то время как последовательное проведение теории завоевания требует представления о завоеванных как о достаточно развитом этническом сообществе. Но, в то же время, отсылки к историографической схеме завоевания встречаются в дискуссии о варяжском вопросе не раз и не два, в частности Ломоносов, возражая Миллеру на теорию «руотси» указывал на то, что в истории бывали случаи, когда завоеванные получали имя от завоевателей (франки, Франция), но не бывало такого, чтобы и завоеватели, и завоеванные получали имя от третьего, постороннего народа, который был еще менее развит, чем они.
4. Полемика с норманизмом влеась в русской историографии с двух разных позиций, которые ни в коем случае не следует смешивать между собой. Это «варягоцентричный» антинорманизм, выдающимися представителями которого были М.В. Ломоносов, С.А. Гедеонов, а в советской историографии В.Б. Вилинбахов и А.Г. Кузьмин, отождествляющий варягов с теми или иными славянскими или славянизированными группами в Южной Прибалтике и это «киевоцентричный» антинорманизм, представленный работами М.Н. Тихомирова, частично Б.В. Рыбакова, В.В. Седова, говорящий о начале Руси в среднем Поднепровье и предполагающий происхождение этнонима «Русь» от иранских или изолированных индо-арийских групп в Приазовье и Придонье. Вторая группа антинорманистов иногда готова была признавать скандинавское происхождение северных варягов, но не согласна была отождествлять их с Русью и признавать за ними роль создателей государства на Днепре. В последние десятилетия наметилась, особенно в научно-популярной литературе, тенденция синтеза обоих направлений связанная, в частности, с интенсификацией топонимических исследований, обнаруживших названия с корнем «рос» или «рус» на огромном пространстве Восточной и центральной Европы от Дуная и Южной Прибалтики до Крыма и Приазовья, фактически везде, кроме Скандинавии. Тем самым «русы» (будь они иранцами, ирано-славянами или кем-то еще) вполне могут быть обнаружены и на Юге, и на Севере Восточной Европы. В то же время, для «варягоцентричного» норманизма характерна тенденция признания за варягами роли движущей и конструктивной силы русской истории, катализатора политогенеза, в то время как для «киевоцентризма» характерно рассмотрение варягов, кем бы они ни были, в качестве лишь внешних участников политогенеза Руси, развивавшегося по общим законам исторической эволюции, либо связанного с другими историческими факторами.
5. Отдельно должен быть упомянут советский квази-антинорманизм, восторжествовавший в период политического разгрома по указанию Сталина имевшей антирусскую тенденцию школы Покровского, а затем Великой Отечественной Войны, раскрывшей провозглашенный в «Майн Кампф» норманизм непосредственным основанием вражеской агрессии против России. Советский марксистский квази-антинорманизм сохранял основные конкретно-исторические выводы норманизма (отождествление скандинавов-варягов-руси), но провозглашал отказ от идеи импорта государственности, которая могла вызреть только на основании «развития производительных сил и производственных отношений, оформления классов» и т.д. Из крупных историков «сталинской» эпохи лишь М.Н. Тихомиров последовательно придерживался киевоцентричного антинорманизма в интерпретации конкретных исторических фактов. Не случайно, по этому, что в результате ослабления идеологического контроля в эпоху «оттепели» и «застоя» началась норманистская ревизия такого квази-антинорманизма прежде всего со стороны ленинградской школы историков. С одной стороны, в работах школы И.Я. Фроянова было подвергнуто сомнению раннее образование классов и формирование феодализма в Киевской Руси, а тем самым вопрос о «классовых» истоках древнерусского государства повисал в воздухе. А с другой исследования ленинградских археологов (прежде всего Г.С. Лебедева), с самого начала имевшие выраженный проскандинавский характер (выражавшийся в интерпретировании любых скандинавских артефактов как свидетельства этнического происхождения погребения или поселения), переобосновали тезисы норманнистов, породив концепцию о «мирной колонизации» скандинавами Северной Руси и северного Поволжья, верховьев Днепра в районе Смоленска. Этот норманистский реванш у марксизма развился в 1990-е до идеи «Скандославии» у Д.С. Лихачева, до анекдотической концепции «скандинавских каганатов» (!!!) на Руси, до представлений о «скандинавских колониях на Каспии» и т. д. При этом, фактически, была восстановлена в силе старинная историографическая концепция завоевания как решающего фактора политогенеза, лишь несколько смягчаемая реверенсами в сторону автохтонно-эволюционного политогенеза, звучащими примерно так: «все социально-экономические предпосылки для возникновения государственности имелись к IX в. и в чисто славянской среде и можно было бы обойтись и своей закваской, но варяжскими дрожжами получалось быстрее и лучше» (Д.А. Мачинский).
6. Таким образом, именно завоевательная концепция политогенеза является ядром норманистского взгляда на начало Русского государства. Именно здесь она получает свою живительную силу. Именно она является иногда открытым, а иногда и скрытым ядром норманизма. Этой концепции, особенно в интерпретации Тьерри, нельзя отказать в последовательности и концептуальной красоте. Завоевание понимается в ней приводящим к формированию определенного инструментария господства, который мог бы долго и сложно вырабатываться эволюционным путем, а мог бы, как указывают современные исследователи политогенеза и вообще не сформироваться, поскольку государство не является безальтернативным путем социальной эволюции в обществах, не столкнувшихся с экспансией Европы эпохи Модерна. Будучи этнически, социально и лингвистически отчуждены от завоеванных, завоеватели вынуждены, для сохранения подчинения и для обеспечения собственного выживания, формировать изощренный аппарат насилия, также отчужденный от среды завоеванных если не этнически, то статусно и символически. Тем самым возникает государство как сила противостоящая «обществу» и элита как господствующий в военном, политическом, экономическом и культурном отношении слой. Последующая социальная эволюция по Тьерри и его открытым и негласным последователям совершается в сторону постепенной ассимиляции завоевателей завоеванными, трансформации аппарата внешнего господства в аппарат национального суверенитета и, в конечном счете, к становлению национального государства современного типа, где всякие следы этнического противостояния классов сняты, а государство является инструментом суверенного господства нации над самой собой.
7. Проблема с применением теории завоевания к интерпретации политогенеза русского государства связана была с тем, что несмотря на обилие иноземных нашествий никакого действительного завоевания никогда в истории России не совершалось, а значит и не мог быть запущен процесс формирования аппарата господства и последующего его освоения нацией. Призвание варягов, кем бы они ни были, было не завоеванием, а соглашением и в русском национальном самосознании Рюриковичи всегда воспринимались как национальная русская династия. Завоевание Руси татаро-монголами было связано с формированием режима экзоэксплуатации, внешнего суверенитета, не сделавшего монголо-татар господствующей элитой Средневековой Руси (хотя в последнее время в невежественной публицистике регулярно встречается приравнивание служилых татар Московского государства к элите, но достаточно изучить, например, происхождение большинства знатных родов Московского двора XVI века, чтобы установить - татарский элемент был там ничтожен). В наибольшей степени напоминали завоевание... реформы Петра I, иноземческая тенденция которых и сделала возможной популяризацию «норманнской теории» - был создан господствующий класс, отличающийся от крестьян и горожан по языку, внешнему виду, образу жизни, манерам, уровню образования, а частично по этническому и вероисповедному составу. Однако то-то и оно, что это квазизавоевание не было таковым на самом деле, а было реформой самой же национальной государственной власти. Таким образом, история России являлась парадоксальным сбоем в алгоритме завоевания, ведшим к тому, что государственность формировалась не на его основе, а иноземные вторжения не приводили к формированию инструментария господства. Следствием этого являются и весьма своеобразные черты русской государственности вплоть до сегодняшнего дня, - явная ослабленность системы внутреннего господства нации над самой собой по сравнению с инструментами внешнего, имперского господства России и русских над своим окружением. Не будучи никогда «завоевана» в полной мере Россия никогда не оказалась в полной мере «национализирована», поскольку инструменты господства завоевателей над русским племенем либо на самом деле никогда не были созданы, либо были чисто внешними (как татарское иго), либо были разрушены (как «петербургская» или «коммунистическая» система господства).
8. Бессмысленность ядра «норманизма» - концепции завоевания применительно к русской истории ставит перед нами вопрос о подлинных факторах политогенеза, приведшего к созданию раннего русского государства - Русской Земли. Внимательное изучение работ исследователей не принимающих априори норманистскую схему (В.В. Седов в археологии, А.А. Горский в исторических исследованиях, в значительной степени И.Я. Фроянов, тщательно исследующий параллели русского политогенеза с архаическим политогенезом других народов) с необходимостью приводит нас к выводу, что формирование Русского государства связано было не с завоеванием, а напротив с противодействием завоеванию, другими словами, в нем присутствовала схема реактивного политогенеза, когда формирование внешней угрозы ведет к формированию собственного аппарата господства с целью ограничения и полного устранения иноземных вторжений. Такая схема, при всей её очевидности, является значительно более редкой в истории - завоевательный политогенез оказывается путем формирования большинства человеческих обществ. Однако для «темных веков» Европы такая схема отнюдь не была редкостью. По модели реактивного политогенеза формировалась англосаксонская государственность в Британии, достигшая расцвета в эпоху Альфреда Великого - ее катализатором было как раз вторжение скандинавов, вызвавшее сопротивление англосаксов. Давление франкского государства на славян живших на территории Чехии и Австрии привело к формированию на непродолжительное время древнейшего славянского государства Само. Значителен был и реактивный элемент, связанный с немецким давлением и в формировании Польского государства при Пястах.
9. Импульсом тех процессов, которые привели к формированию Русского государства, стало давление Франкской империи в эпоху Карла Великого и его сыновей и внуков на восточные границы. В конце VIII начале IX вв. франки полностью разгромили и подчинили Аварский каганат, кочевую державу, большую часть населения которой всегда составляли славяне. В VIII веке летописные «обры» уже перестали «примучивать дулебов» и Дунайское славянство развивалось достаточно динамично и было многочисленно. Вторжение франков разрушило сформировавшийся образ жизни дунайских славян и привело к их массовой миграции. В Повести временных лет многократно повторяется мотив «волошского», то есть франкского нашествия на Дунайских славян, вызвавшего массовые переселения: «Волохом бо нашедшим на Словены на Дунайскые и седшим в них и насиляющим им. Словене же ови пришедшее и седоша на Висле... такое же и те же Словене пришедшее седоша по Днепру и нарекошася Поляне, а друзии Древляне...» и т.д. (ПСРЛ II. Ипат. Лет. ст. 5); (далее об уграх подтверждение, что речь идет именно о землях Аварского каганата, ныне Венгрии) «и устремишася черес горы великыя, иже прозвашася горы Оугорьскыя, и почаша воевати на живущая ту, седяху бо ту преже Словене и Волохове, переяша землю Словенскую, по сем же Оугре прогнаша Волохы и наследиша землю ту» (ПСРЛ II. Ипат. Лет. ст. 18).
10. Разгром франками славяно-аварского единства на Дунае привел к массовой миграции дунайских славян, зафиксированной, как мы видим, и летописью, и археологическими материалами, обобщенными В.В. Седовым. Этот исследователь определенно говорит о потоке дунайских славян, накрывшем всю Русскую Равнину и принесшем с собой песни о Дунае, своеобразную материальную культуру, навыки жизни в поле интенсивного цивилизационного взаимодействия между франками, Византией, аварами и славянами. Возможно именно ими и было занесено на территорию Восточной Европы и наименование «кагана» (во всяком случае эта версия представляется гораздо более правдоподобной, чем версия о «хазарском» происхождении этого названия). В.В. Седов отмечает, с одной стороны, опустынивание придунайских земель, а с именно с перекрывающим местные славянские наречия дунайским влиянием связывает удивительный феномен - раннее формирование на огромной территории Руси общерусского разговорного и литературного языка.
11. Вторым импульсом, приведшим к оформлению своеобразия населения Северной Руси, стала агрессия Франко-немецкой империи против северо-западных славян, ободритов. Ободритские племена варны, вагры, полабы, линяне и древане были сперва союзниками франков в борьбе против саксов и, одновременно, находились в постоянных конфликтах с датчанами и славянами-лютичами (велетами), однако затем союз, после формирования франо-немецкой державы союз был разорван. В 844 году Людовик Немецкий разгромил ободритов, причем погиб их вождь (rex) Гостомысл. Именно с этим разгромом, по гипотезе А.А. Горского (неожиданно сошедшегося здесь с «варягоцентричным» антинорманизмом) связано интенсивное переселение ободритов на Северную Русь, где многие северо-западно славянские и может быть даже конкретней ободритские следы прослеживаются и в новгородском диалекте, и в археологической культуре и, возможно, в антропологическом типе ильменских Словен. Эта гипотеза подкрепляется данными о приглашении на княжение Рюрика, о чем мы еще будем иметь случай говорить. Кроме того, косвенным подтверждением этой гипотезы является проходящая через всю «Повесть временных лет» враждебная и ироническая интонация по отношению к Словенам (апостол Андрей и баня, предание о порванных парусах), не имеющая прецедентов в отношении летописца-полянина ни к одному другому восточнославянскому племени. Возможно что здесь мы видим не столько отзвук предполагаемого соперничества Киева и Новгорода, сколько напряженное отношение восточнославянской и дунайской среды к северозападным «чужакам».
12. Предыдущие тезисы позволяют нам очертить первую группу факторов внешнего давления, приведших к формированию Русской государственности восточной Европы - это начало активного немецкого наступления на славянские земли, планомерно продолжавшегося в разных формах до XIV века. Первый же, «франкский» этап этого наступления привел к переселению на Русскую равнину больших массивов славян и придунайского и поморского региона. Находившиеся в активном взаимодействии с франками, аварами, Византией, затронутые первыми опытами образования славянских государств, они конечно значительно динамизировали жизнь славянских племен, расселившихся по Русской равнине еще в VI-VIII веках, а возможно и способствовали созданию тех или иных локальных предполитических и раннеполитических образований.
13. Одним из таких раннеполитических образований был Русский каганат, сформировавшийся на границе между восточнославянскими племенами и хазарами. Согласно гипотезе В.В. Седова этот каганат был создан на территории позднейших племен северян, радимичей и вятичей славянами-антами Именьковской археологической культуры, сформировавшейся в среднем Поволжье. Анты-именьковцы, согласно гипотезе Седова вынуждены были к переселению на юг давление тюрок-болгар, создавших затем Волжскую Булгарию. В северном подонье, Поволжье и на левобережье Днепра именьковцы сформировали Волынцевскую, а затем Роменско-Брошевскую археологические культуры, первая из которых характеризуется высоким уровнем развития гончарной керамики. Многочисленные косвенные данные («Баварский географ», ареал архаических гидронимов, связанных с «рус-рос» вычлененный О.Н. Трубачевым, нахождение большого количества кладов арабских и византийских монет) позволяют предположить, что именно здесь сформировался «Русский каганат», устанавливавший дипломатические связи с Византией, высылавший морские дружины русов на Амастриду и Константинополь, завязывавший связи с Франко-Немецкой империей. Вполне допустимо предположение ряд исследователей, в частности Е.С. Галкиной, что это формирование шло в зоне интенсивных контактов «волынцевских» славян и алан «салтово-маяцкой» культуры (носящей как минимум в западном и северо-западном своем ареале отчетливо аланский, а не хазарский характер). Именно здесь, что вполне возможно, и совершилась трансформация иранского или индоарийского этнонима ruxs или ruxs-alan в славянский политоним Русь.
14. Автор этих строк однако считает необходимым усложнить это вполне удачное гипотетическое построение некоторыми дополнительными наблюдениями. Во-первых, необходимо указать на контактный, пограничный характер зоны предполагаемого «Русского каганата» - это территории славяно-алано-хазарского пограничья. Причем предание о хазарской дани полян и достаточно надежные сведения о переподчинении Олегом северян, радимичей и Святославом вятичей говорят о том, что Хазарский каганат претендовал на установление своего даннического господства над этими землями и в какой-то момент добился его. Таким образом, существование и развитие предполагаемого Русского каганата не могло не идти в достаточно острой конкуренции с хазарами о чем говорит и факт строительства византийскими инженерами хазарских крепостей... в Северном Подонье, и враждебные действия руссов против союзницы хазар Византии и, с другой стороны, прослеживаемый в восточных источниках явно сочувственный интерес к русам со стороны арабов, врагов Византии и хазар. В то же время В.В. Седов исключает полян из состава своего предполагаемого русского каганата, что явно противоречит тому факту, что имя Русь закрепилось в узком смысле слова именно за землей полян, что именно Киев стал «матерью городов русских» (то есть «митро-полией», столицей, каковой ход мысли мы вполне можем предполагать у хорошо знавших греческое словоупотребление летописцев). Этому противоречит и дальнейшее замечание летописца о том, что «беша оу него Словени и Варязи и прочие прозвашася Русью» (ПСРЛ II Ипат. Лет. ст. 17), - после того как Олег вокняжился в Киеве бывшее с ним разнородное войско Словен, Варягов, Кривичей, Чуди и прочих «прозвалось Русью», очевидно по имени той земли в которой установил свою власть Олег и его господствующего племени.
15. Таким образом справедливым будет предположить, что поляне уже до того вошли в состав Русского каганата. И здесь мы можем связать летописное происхождение полян от переселенцев с Дуная, не оспариваемое и Седовым с его концепцией расселения с Дуная, с рядом других известных нам фактов о полянах, в частности со сказанием о хазарской дани. Основным элементом этого сказания являются «обоюдоострые мечи», которые поляне дают хазарам в качестве дани и вызывают их удивление. Что это за мечи? Наиболее вероятно - это мечи каролингского типа, принесенные славянами с Дуная при переселении. Летописный рассказ может, тем самым, содержать указание на то, что именно носители этих мечей, а дунайские славяне несомненно обладали высокой военной культурой, выкованной в совместных с аварами походах на Франков и Византию, бросили вызов хазарам и освободили от их власти полян, а возможно и другие племена, которые В.В. Седов включает в состав Русского каганата. Деятельностью Дунайских славян может объясняться и возникновение торговых связей и военных конфликтов с хорошо известной им Византией, о чем свидетельствуют Ибн Хордадбех, говорящий о том, что русские купцы «а они вид славян... вывозят бобровый мех и мех черной лисицы и мечи из самых отдаленных частей страны славян к Румскому морю, а с них десятину взымает царь Рума» (это свидетельство 847 года противоречит популярному в последнее время тезису о позднем установлении «пути из варяг в греки» - если это и верно, то только в варяжской его части - путь из русов в греки уже прочно функционировал в середине IX века). Установленные А.В. Назаренко ранние связи Русского каганата в Баварии, подкрепляемые знаменитым свидетельством Бертинских анналов о послах хакана руссов, разоблаченных как свеоны (что, как многократно указывали исследователи, говорит о том, что франки могли отличить руса от свеона), также на взгляд автора этих строк свидетельствуют о том, что Русский каганат был создан славянами выходцами с Дуная, воспринимавшими Баварию как нечто привычное и имевшими тесные (хотя и частично враждебные) связи с франками. Все известные нам ранние источники, говорящие о Русском каганате, относятся к 830-840-м годам, а поход русов на Константинополь - к 860 году, что также говорит в пользу версии о переселении с Дуная, катализировавшем торговые связи и военную активность славян лесостепной зоны Русской равнины и их противостояние хазарской гегемонии. И именно они принесли из Подунавья титула правителя «каган» или «хакан», противопоставленный ими титулу «хакана» хазар. Эта «дунайская» гипотеза не противоречит гипотезе В.В. Седова о том, что северяне, радимичи и вятичи могли придти из Среднего Поволжья, именно эта историческая подоснова могла привести к формированию торговых связей этих племен с Каспийским регионом и арабами.
16. Судьба Русского каганата на Днепре нам неизвестна. В современной исследовательской литературе обычно высказывается версия о том, что он пал под ударами Хазарии или совместным нажимом хазар и угров. Этому мнению благоприятствует тот факт, что летопись упоминает о переводе Олегом северян и радимичей (по мнению В.В. Седова входивших в каганат) под свою власть, а также упоминание об Аскольде и Дире как об освободителях полян от хазарской дани. Эта версия представляется вполне допустимой и вероятной, хотя в этом случае надо будет предположить, что к падению Русского каганата приложило руку и племя древлян, которое никогда не упоминается в летописи как зависевшее от Хазарии, зато выступающее в летописи и в особенности во включенном в её состав «Сказании о первых князьях» предполагаемом М.Н. Тихомировым в качестве древнейшего русского исторического сочинения, в качестве главного противника киевских полян-руси от времен Олега и до победы Ярополка Святославича над Олегом Святославичем. Ожесточенная борьба полян и древлян и в самом деле проходит красной нитью через события IX века и тщательно фиксируется летописцем. Не будет слишком произвольным предположить, что эта ожесточенная борьба была связана с претензией как полян-руси, так и древлян на гегемонию в Поднепровье. Однако было бы поспешно говорить о полном уничтожении Русского каганата - вполне возможно, что он сохранился в Полянских племенных границах, даже будучи несколько потеснен хазарами и может быть принужден к выплате им дани. На это указывает и рассказ о походе руссов во главе с Аскольдом и Диром, сохранившийся и в греческой и в русской историографии. И факт установления Олегом своего княжения захваченного у Аскольда и Дира именно в Киеве и принятия воинством и державой Олега имени Руси. Более вероятно, что Русский каганат не был в 860-80-е годы уничтожен, но только ослаблен, чем и воспользовался Олег.
17. Под 859 годом летописец описывает картину будущей Русской Земли, поделенной между двумя внешними противниками: «Имаху дань варязи, приходяще изъ заморья, на Чюди, и на Словенехъ, и на Меряхъ и на всехъ Кривичахъ и а Козаре имахуть на Полянех, и на Северехъ, и на Вятичихъ, имаху по беле и веверици тако от дыма» (ПСРЛ II Ипат. Лет. ст. 13-14). Именно от этой точки отсчета начинает летописец свой рассказ о создании Русской Земли под властью князей Рюрикова дома. Последующее изложение событий от изгнания варягов и призвания Рюрика до войн Святослава и Владимира есть рассказ о постепенном освобождении славянских племен из под данничества иноземцам. Эта историографическая тенденция первых летописцев подтверждает мнение автора этих строк, что становление Русского государства рассматривалось не как завоевание, а напротив - как освобождение, установление независимости от внешних сил, а первые князья - Рюрик, Олег, Игорь, Ольга, Святослав, Владимир как освободители славянских племен и собиратели единой державы.
18. Исходным моментом начала славянской реакции на данничество со стороны хазар и варягов является изгнание варягов, оговоренное в Летописи под 862 годом. «И изгнаша варягы за море, и не даша имъ дани, и почаша сами в собе володети» (ПСРЛ II Ипат. Лет. ст. 14). Последующий рассказ летописца о смуте в среде славян и о призвании князей из-за моря практически полностью заслонил от историков первоначальный смысл известия. Речь идет не о «призвании», а об изгнании варягов и об установлении на Севере, в землях Словен, Кривичей, Чуди и Мери суверенного правления местных племен, о создании независимой и никому не подданной страны, ощутившей потребность в княжении и сильной военно-политической власти. Призвание Рюрика, откуда бы оно не произошло, было призванием в уже независимую и суверенную страну, отказавшуюся платить дань варягам. В то же время это начало известия создает самую серьезную проблему для «варягоцентричного» антинорманизма. Если варяги это варги-ободриты или другие южнославянские племена, то получится, что славяне браль со славян и славян же изгнали за море, что явно противоречит гипотезе, что варяги-славяне выступают в этом известии уже под именем ильменских Словен. Таким образом, придется признать как минимум многозначность понятия «варягов» в этом отрывке, здесь должны подразумеваться явно не те варяги-русь, которые придут с Рюриком.
19. Само призвание Рюрика находит достаточное объяснение из «ободритской гипотезы». Во-первых, имя «рюрик», «рерик» означало на датском языке «ободрит», датчане звали ободритов "рериками" или "реригами". Во-вторых, вполне допустимое отождествление Рюрика русских летописей с датским конунгом Рюриком Ютландским, как указывает А.А. Горский, позволяет еще теснее увязать его с ободритами. В 858 году ободриты выходят из повиновения Людовику Немецкому и начинают с ним войну и одновременно с ними на владения Людовика нападает и Рюрик, незадолго до того подчинивший себе южную часть Ютландии. По не лишенному оснований предположению исследователей Рюрик мог сделать это в союзе с ободритами. Сохранившаяся в русских преданиях легенда о Гостомысле делает Рюрика его внуком. Скорее всего это означает родство, а может быть и действительное происхождение по матери, в чем нет ничего невероятного, с погибшим в 844 году ободритским князем Гостомыслом. В этом случае нет ничего удивительного в приглашении освободившегося из под данничества варягам Севера Руси именно родственного ободритам-словенам Рюрика, который к тому моменту был достаточно известен в Северной Европе как энергичный завоеватель, один из наиболее воинственных викингов, то принимавший крещение, то становившийся «язвой христиан», то становившийся ленником франкского императора Лотаря, то вступавшего в борьбу и с ним, и с его братом Людовиком Немецким. По мнению Саймона Копланда Рюрик был могущественнейшим датским конунгом своего времени и четверо Каролингов должны были смириться с его властью над Фрисландией и принимали его службу в качестве вассала. Таким образом Рюрик Фрисландский, если отождествлять его с нашим летописным Рюриком (на что есть все основания и богатая историографическая традиция), был наиболее подходящим князем для провозгласившей независимость северной Руси, он обладал сильной дружиной, международным авторитетом, был связан с франкским двором и все это вместе предполагало как его способность защитить пригласивших его славян вооруженной силой, так и обеспечить достаточный для того времени уровень международного признания их независимости.
20. Рюрик вряд ли стал бы опираться на севере Руси на скандинавов, поэтому нет ничего удивительного в том, что его полулегендарные братья строят города со славянскими именами - Изборск и Белоозеро, а ему самому приписывается основание Новгорода, который, по мнению А.А. Горского является «новым» именно по сравнению с ободритским Старгардом. Так или иначе, летописное предание рисует Рюрика как достаточно энергичного правителя, который раскинул сеть своих опорных пунктов от Полоцка до Ростова и от Ладоги до Мурома. Во всех этих городах правили, согласно летописному известию его «мужи», которым князь и поручал создавать города и укрепленные пункты То, что мы знаем о Рюрике Фрисландском не противоречит этому известию, тот также выступает как достаточно энергичный правитель при котором его Фрисландские владения процветали. При раскопках в Старой Ладоге выявлены связи прежде всего с Фрисландией. Были ли мужи Рюрика данами или же ободритами, на кого опирался славяно-датский конунг укрепляя призвавшую его страну? Исчезающее малое присутствие скандинавских имен, топонимики, слов и культурных влияний, многократно подчеркивавшийся антинорманистами факт, что уже при Олеге Русь клялась в Царьграде Перуном и Велесом, а не какими-то скандинавскими богами, говорит о том, что уже при Рюрике северная Русь была славянской державой. Скандинавы проходили по её торговым путям, торговали с нею (не имея возможности брать дань), селились в крупных торговых центрах, нанимались в дружину и прежде всего в дипломатическую службу (традиция использовать скандинавов в качестве дипломатов, заложенная еще, как свидетельствуют Бертинские анналы, в Русском каганате удержалась и впоследствии, о чем говорят договоры с греками в которых послы с безусловно скандинавскими именами представляют князей с именами славянскими). Однако ни о какой власти скандинавов после изгнания варягов в 862 году говорить не приходится, да и эта власть была, по всей видимости, экзоэксплуатацией, носила чисто даннический характер.
21. Преемник Рюрика Олег, вне зависимости от того, был он воспитателем Игоря сына Рюрика, его родственником, или вполне самостоятельным князем (источники допускают здесь разные толкования) произвел объединение северной, «Рюриковой» Руси и земли Полян, Русского Каганата захватив Киев и убив его князей Аскольда и Дира. Наиболее справедливой представляется версия многих исследователей, что этот переворот был связан с принятием Аскольдом и Диром Христианства после похода на Константинополь и упоминаемым патриархом Фотием принятием россами христианского епископа. Подобное обращение, как ни парадоксально, могло рассматриваться как признак компромисса с Хазарами, поскольку Хазария и Византия проводили в это время в Северном Причерноморье союзную политику. И не случайно, что Олег вокняжившись в Киеве (применительно к Киеву летописи многократно и очень конкретно называют Олега князем, так что возможно в завоеванном им Киеве он выступал изначально в качестве самодержавного князя, а не управителя Игоря, каковой скорее всего остался до смерти Олега Новгородским князем, как при Игоре навгородским князем стал Святослав) начал проводить энергичную антихазарскую политику, освободив из под данничества Итилю северян и радимичей.
22. Так или иначе, именно Олег в 882-885 годах произвел вчерне формирование Русской Земли, государства на основе приднепровского Русского Каганата, и возникшей в результате переселения ободритов и изгнания скандинавов Новгородской Руси. Первенство в этом новом государстве принадлежало, несомненно, Русскому Каганату и его политическому центру Киеву, как старшему и связанному прочными торговыми узами и с Византией и с Каспием. У нас нет никаких оснований сомневаться в том, что Русь была изначально славянским государством и никакого элемента завоевания и борьбы завоевателей и завоеванных в её истории не было. Скандинавский элемент и его влияние на формирование Русской государственности был несущественен, скандинавы были поставлены с момента «изгнания варягов» в очень жесткие рамки купцов или служилых людей - дружинников и послов, но они ни в коей мере не диктовали ни своих законов, ни своего «стиля» Русскому государству, с гораздо большим основанием мы могли бы говорить о влиянии итальянцев на русскую государственность XV века или, тем более, немцев на Россию века XVIII.
23. Подведем итог - преобладание норманизма в историографии начала Русского государства во многом связано с концептуальной ловушкой, в которую попадали многие поколения исследователей, экстраполировавших на раннюю историю России популярную «завоевательную» схему политогенеза. Между тем Россия представляет собой встречающийся достаточно редко «реактивный» тип политогенеза, при котором возникновение внешней угрозы и внешняя агрессия приводит не к торжеству завоевателей как господствующего класса над завоеванными, а к консолидации тех, кому угрожает завоевание и оформлению собственных политических структур, успешно противостоящих завоевателям. Политогенез Русского государства в IX веке был связан в первой своей фазе с давлением Франкской империи по всем её восточным границам на живших там славян. Разгром Аварского каганата и княжества ободритов привели к переселению больших массивов славян с Дуная и из Южной Балтики на Русскую равнину. В Поднепровье это переселение привело к формированию Русского каганата (титул кагана скорее всего был принесен дунайскими славянами из каганата аварского), вступившего в энергичную борьбу с Хазарией и Византией, а в Приильменье к оформлению племенной общности илменских Словен, возможно сыгравших определенную роль в изгнании варягов-скандинавов и создании независимого княжения во главе с Рюриком, возможно имевшим датско-ободритское происхождение и обладавшим значительными военными силами и международным авторитетом владетеля Фрисландии и ленника франксикх императоров. Захват Русского каганата князем Олегом и объединение его с Новгородским княжением привело к формированию единой державы, Земли Русской, все части которой приняли политоним Русского каганата - Русь. Вне зависимости от существования варягов-руси на Севере Европы, существование имени и политической территории Руси на юге, сформировавшихся видимо в ходе славяно-иранского взаимодействия, ни малейшего сомнения не вызывают. По имени этой южной Руси, как отчетливо следует из летописей, и наименовалось всё Русское Государство, унаследовавшее основную политику и интересы Русского каганата 830-840-х годов. Роль скандинавов в формировании Русского государства была на первом этапе чисто внешней - они были той угрозой, которая заставила сплотиться племена Приильменья и побудила их «собе володети», - «изгнанием варягов» славяне на ранней стадии пресекли попытки политического проникновения скандинавов на Русскую равнину и установления на ней своего господства. На более позднем этапе скандинавы играли роль послов, дружинников, купцов, исполняли поручения князей, однако и имена и политические интересы этих князей были определенно Славяно-Русскими. Формирование внутренней и внешней структуры русского государства шло не за счет сопротивления славянских низов скандинавской или какой-то иной верхушки завоевателей, а прямо противоположным путем, путем создания сперва аппарата внешней обороны, а затем путем формирования доминирования полян-Руси как господствующего этноса нового государства. Это доминирование достаточно четко выражается и в рассказах о борьбе Киева с древлянами и конечном полном разгроме их, и в постоянно подчеркиваемом соперничестве полян и ильменских словен-ободритов. Самобытные для Руси инструменты господства выковывались из гегемонии киевского князя над находящимися под его рукою славянскими племенными княжниями, а вскоре и над неславянскими племенами "иже дань дают Руси".
24. Это свойство русской государственности сохраняется и в дальнейшем, - оно возникло как инструмент внешней обороны и внешнего господства, как инструмент имперского характера, а не инструмент национального гнета, постепенно присвоенный другой нацией. Именно поэтому формирование жесткого господства в России всегда связан с принятием чрезвычайных мер, с символической имитацией никогда не имевшегося в действительности «завоевания». Причем характерно, что в эпоху Ивана Грозного это «завоевание» носило территориальный характер, опричнина мыслилась господствующей над земщиной. Это свойство Русского государства может рассматриваться и как слабость и как сила, в зависимости от точки зрения и системы оценок. Но оно обязательно должно учитываться и при анализе русской истории и при характеристике русской государственности, навсегда сохранившей черты своего реактивного, оборонительного, а затем экспансионистского происхождения, а не происхождения в результате завоевания.
Представленные тезисы мыслятся автором только как начало исследовательской работы и нуждаются в развитии, критики и уточнении в смысле фактологического насыщения и тщательной проработки источников. Отдельные высказанные положения, как прекрасно осознает сам автор, носят гипотетический и оспариваемый характер.
Литература:
Ипатьевская летопись. Полное собрание русских летописей. Том второй. М., Языки славянской культуры, 2002
Седов В.В. Избранные труды: Славяне. Древнерусская народность. М., Языки славянской культуры, 2005
Горский А.А. К вопросу происхождения славянского населения Новгородской земли // От Древней Руси к новой России. Юбилейный сборник посвященный члену-корреспонденту РАН Я.Н. Щапову. М., Издание Паломнического центра Московского Патриархата, 2005. С. 83-94
Тихомиров М.Н. Происхождение названий «Русь» и «Русская Земля» // Русское летописание. М., Наука, 1979. С. 22-45
Фроянов И.Я. Мятежный Новгород. СПб 1992
Фомин В.В. Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., Русская панорама, 2005
Древняя Русь в свете зарубежных источников. Ред. Е.А. Мельникова. М., 1999
Петрухин В.Я, Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем Средневековье. М., 2004
Коялович М.О. История русского самосознания. Минск, 1997
Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М., Вече, 2002
Тьерри, Огюстен. Избранные сочинения. М., 1937
Раннее государство, его альтернативы и аналоги: Сборник статей. Волгоград, Учитель, 2006
Происхождение Русского государства [Тезисы]
Автор: Егор Холмогоров
Предлагаемые тезисы являются первой попыткой наметить авторскую исследовательскую программу, связанную с происхождением Русской государственности и ввести новые концепции и идеи, присутствие которых в современной историографии, посвященной началу русского государства, явно недостаточно. Изложение выдвигаемых идей хотя бы в форме исследовательской статьи представляется пока невозможным, поскольку речь идет о пересмотре всего массива исторического материала, связанного с начальным этапом русской государственности.
1. Историография происхождения русской государственности одним из центральных своих пунктов имеет «варяжский вопрос». Уже три века среди ученых не стихают споры, вокруг концепции, выдвинутой исторической школой норманистов, утверждающей, что а). государственность на Руси была учреждена летописными варягами, а до того славяне прибывали в «неразвитом» дополитическом состоянии; б). центральным моментом учреждения русской государственности является «призвание варягов» во главе с Рюриком; в). возглавляемые Рюриком варяги были скандинавами, идентичны были «норманнам», или «викингам» ведшим в это время интенсивную экспансию в Северной, Западной и даже Юго-Западной Европе; г). этноним и политоним «Русь» имеет скандинавское происхождение и связан с финским названием шведов «routsi» по не вполне ясной причине взятым в качестве этнонима как славянами, так и скандинавами.
2. «Норманизм» в русской историографии усилиями сперва первых норманнистов, Миллера и Шлецера, а затем исторической традиции Карамзина, Соловьева, Ключевского и школ учеников двух последних крупных историков был историографически канонизирован. Для этой канонизации использовались явно не имеющие отношения к нормальной исторической методологии приемы шельмования противников норманизма как защитников «ненаучных» и «бездоказательных» взглядов, встраивание кругов в доказательствах, повторение опровергнутых критиками аргументов как ни в чем не бывало через двадцать-тридцать лет, когда критика успела забыться, постоянное апеллирование к тому, что оппонирование норманизму как единственно научной теории вызвано не научными соображениями, а «патриотизмом» (к которому обязательно прибавляется эпитет «ложно понятый»).
Многа букоф
3. Привлекательность норманизма как историографической концепции и объяснительной схемы связана, прежде всего, с европоцентризмом и утверждением Западной Европы в качестве единственного начала всякой подлинной цивилизации, причем вторым дном этого европоцентризма является пангерманизм, то есть утверждение, что только «германский» элемент в средневековой Европе был единственным подлинным историческим деятелем. Однако это не единственная и, возможно, даже не главная причина, заставлявшая несомненно выдающихся историков, в том числе и придерживавшихся в остальном последовательных патриотических убеждений, придерживаться норманистской концепции. Гораздо более существенно то, что в европейской историографии XVIII-XIX века безусловно господствовала «завоевательная» концепция политогенеза, связанная с представлением о государстве как об аппарате господства завоевателей над завоеванными, расы победителей над расой побежденных. Наиболее законченную и объяснительно-привлекательную форму эта концепция приобрела в построениях французского историка Огюстена Тьерри, проиллюстрировавшего её в своих работах «История завоевания Англии норманнами» и «Опыт истории происхождения и успехов третьего сословия». В этих работах Тьерри представлял историю Англии и Франции как историю борьбы завоевательного (норманнского и франкского) и завоеванного (англосаксонского и галльского) начал, постепенно трансформирующейся из расовой в классовую борьбу. Не случайно именно построения Тьерри стали толчком к возникновению марксистской теории классовой борьбы, в которой политические отношения завоевания были заменены производственными отношениями эксплуатации. В последовательном своем виде «теория завоевания» в русской историографии так представлена и не была, этому мешали русофобски-западнические предубеждения многих отечественных историков, искусственно занижавших уровень социального, экономического и культурного развития славян, в то время как последовательное проведение теории завоевания требует представления о завоеванных как о достаточно развитом этническом сообществе. Но, в то же время, отсылки к историографической схеме завоевания встречаются в дискуссии о варяжском вопросе не раз и не два, в частности Ломоносов, возражая Миллеру на теорию «руотси» указывал на то, что в истории бывали случаи, когда завоеванные получали имя от завоевателей (франки, Франция), но не бывало такого, чтобы и завоеватели, и завоеванные получали имя от третьего, постороннего народа, который был еще менее развит, чем они.
4. Полемика с норманизмом влеась в русской историографии с двух разных позиций, которые ни в коем случае не следует смешивать между собой. Это «варягоцентричный» антинорманизм, выдающимися представителями которого были М.В. Ломоносов, С.А. Гедеонов, а в советской историографии В.Б. Вилинбахов и А.Г. Кузьмин, отождествляющий варягов с теми или иными славянскими или славянизированными группами в Южной Прибалтике и это «киевоцентричный» антинорманизм, представленный работами М.Н. Тихомирова, частично Б.В. Рыбакова, В.В. Седова, говорящий о начале Руси в среднем Поднепровье и предполагающий происхождение этнонима «Русь» от иранских или изолированных индо-арийских групп в Приазовье и Придонье. Вторая группа антинорманистов иногда готова была признавать скандинавское происхождение северных варягов, но не согласна была отождествлять их с Русью и признавать за ними роль создателей государства на Днепре. В последние десятилетия наметилась, особенно в научно-популярной литературе, тенденция синтеза обоих направлений связанная, в частности, с интенсификацией топонимических исследований, обнаруживших названия с корнем «рос» или «рус» на огромном пространстве Восточной и центральной Европы от Дуная и Южной Прибалтики до Крыма и Приазовья, фактически везде, кроме Скандинавии. Тем самым «русы» (будь они иранцами, ирано-славянами или кем-то еще) вполне могут быть обнаружены и на Юге, и на Севере Восточной Европы. В то же время, для «варягоцентричного» норманизма характерна тенденция признания за варягами роли движущей и конструктивной силы русской истории, катализатора политогенеза, в то время как для «киевоцентризма» характерно рассмотрение варягов, кем бы они ни были, в качестве лишь внешних участников политогенеза Руси, развивавшегося по общим законам исторической эволюции, либо связанного с другими историческими факторами.
5. Отдельно должен быть упомянут советский квази-антинорманизм, восторжествовавший в период политического разгрома по указанию Сталина имевшей антирусскую тенденцию школы Покровского, а затем Великой Отечественной Войны, раскрывшей провозглашенный в «Майн Кампф» норманизм непосредственным основанием вражеской агрессии против России. Советский марксистский квази-антинорманизм сохранял основные конкретно-исторические выводы норманизма (отождествление скандинавов-варягов-руси), но провозглашал отказ от идеи импорта государственности, которая могла вызреть только на основании «развития производительных сил и производственных отношений, оформления классов» и т.д. Из крупных историков «сталинской» эпохи лишь М.Н. Тихомиров последовательно придерживался киевоцентричного антинорманизма в интерпретации конкретных исторических фактов. Не случайно, по этому, что в результате ослабления идеологического контроля в эпоху «оттепели» и «застоя» началась норманистская ревизия такого квази-антинорманизма прежде всего со стороны ленинградской школы историков. С одной стороны, в работах школы И.Я. Фроянова было подвергнуто сомнению раннее образование классов и формирование феодализма в Киевской Руси, а тем самым вопрос о «классовых» истоках древнерусского государства повисал в воздухе. А с другой исследования ленинградских археологов (прежде всего Г.С. Лебедева), с самого начала имевшие выраженный проскандинавский характер (выражавшийся в интерпретировании любых скандинавских артефактов как свидетельства этнического происхождения погребения или поселения), переобосновали тезисы норманнистов, породив концепцию о «мирной колонизации» скандинавами Северной Руси и северного Поволжья, верховьев Днепра в районе Смоленска. Этот норманистский реванш у марксизма развился в 1990-е до идеи «Скандославии» у Д.С. Лихачева, до анекдотической концепции «скандинавских каганатов» (!!!) на Руси, до представлений о «скандинавских колониях на Каспии» и т. д. При этом, фактически, была восстановлена в силе старинная историографическая концепция завоевания как решающего фактора политогенеза, лишь несколько смягчаемая реверенсами в сторону автохтонно-эволюционного политогенеза, звучащими примерно так: «все социально-экономические предпосылки для возникновения государственности имелись к IX в. и в чисто славянской среде и можно было бы обойтись и своей закваской, но варяжскими дрожжами получалось быстрее и лучше» (Д.А. Мачинский).
6. Таким образом, именно завоевательная концепция политогенеза является ядром норманистского взгляда на начало Русского государства. Именно здесь она получает свою живительную силу. Именно она является иногда открытым, а иногда и скрытым ядром норманизма. Этой концепции, особенно в интерпретации Тьерри, нельзя отказать в последовательности и концептуальной красоте. Завоевание понимается в ней приводящим к формированию определенного инструментария господства, который мог бы долго и сложно вырабатываться эволюционным путем, а мог бы, как указывают современные исследователи политогенеза и вообще не сформироваться, поскольку государство не является безальтернативным путем социальной эволюции в обществах, не столкнувшихся с экспансией Европы эпохи Модерна. Будучи этнически, социально и лингвистически отчуждены от завоеванных, завоеватели вынуждены, для сохранения подчинения и для обеспечения собственного выживания, формировать изощренный аппарат насилия, также отчужденный от среды завоеванных если не этнически, то статусно и символически. Тем самым возникает государство как сила противостоящая «обществу» и элита как господствующий в военном, политическом, экономическом и культурном отношении слой. Последующая социальная эволюция по Тьерри и его открытым и негласным последователям совершается в сторону постепенной ассимиляции завоевателей завоеванными, трансформации аппарата внешнего господства в аппарат национального суверенитета и, в конечном счете, к становлению национального государства современного типа, где всякие следы этнического противостояния классов сняты, а государство является инструментом суверенного господства нации над самой собой.
7. Проблема с применением теории завоевания к интерпретации политогенеза русского государства связана была с тем, что несмотря на обилие иноземных нашествий никакого действительного завоевания никогда в истории России не совершалось, а значит и не мог быть запущен процесс формирования аппарата господства и последующего его освоения нацией. Призвание варягов, кем бы они ни были, было не завоеванием, а соглашением и в русском национальном самосознании Рюриковичи всегда воспринимались как национальная русская династия. Завоевание Руси татаро-монголами было связано с формированием режима экзоэксплуатации, внешнего суверенитета, не сделавшего монголо-татар господствующей элитой Средневековой Руси (хотя в последнее время в невежественной публицистике регулярно встречается приравнивание служилых татар Московского государства к элите, но достаточно изучить, например, происхождение большинства знатных родов Московского двора XVI века, чтобы установить - татарский элемент был там ничтожен). В наибольшей степени напоминали завоевание... реформы Петра I, иноземческая тенденция которых и сделала возможной популяризацию «норманнской теории» - был создан господствующий класс, отличающийся от крестьян и горожан по языку, внешнему виду, образу жизни, манерам, уровню образования, а частично по этническому и вероисповедному составу. Однако то-то и оно, что это квазизавоевание не было таковым на самом деле, а было реформой самой же национальной государственной власти. Таким образом, история России являлась парадоксальным сбоем в алгоритме завоевания, ведшим к тому, что государственность формировалась не на его основе, а иноземные вторжения не приводили к формированию инструментария господства. Следствием этого являются и весьма своеобразные черты русской государственности вплоть до сегодняшнего дня, - явная ослабленность системы внутреннего господства нации над самой собой по сравнению с инструментами внешнего, имперского господства России и русских над своим окружением. Не будучи никогда «завоевана» в полной мере Россия никогда не оказалась в полной мере «национализирована», поскольку инструменты господства завоевателей над русским племенем либо на самом деле никогда не были созданы, либо были чисто внешними (как татарское иго), либо были разрушены (как «петербургская» или «коммунистическая» система господства).
8. Бессмысленность ядра «норманизма» - концепции завоевания применительно к русской истории ставит перед нами вопрос о подлинных факторах политогенеза, приведшего к созданию раннего русского государства - Русской Земли. Внимательное изучение работ исследователей не принимающих априори норманистскую схему (В.В. Седов в археологии, А.А. Горский в исторических исследованиях, в значительной степени И.Я. Фроянов, тщательно исследующий параллели русского политогенеза с архаическим политогенезом других народов) с необходимостью приводит нас к выводу, что формирование Русского государства связано было не с завоеванием, а напротив с противодействием завоеванию, другими словами, в нем присутствовала схема реактивного политогенеза, когда формирование внешней угрозы ведет к формированию собственного аппарата господства с целью ограничения и полного устранения иноземных вторжений. Такая схема, при всей её очевидности, является значительно более редкой в истории - завоевательный политогенез оказывается путем формирования большинства человеческих обществ. Однако для «темных веков» Европы такая схема отнюдь не была редкостью. По модели реактивного политогенеза формировалась англосаксонская государственность в Британии, достигшая расцвета в эпоху Альфреда Великого - ее катализатором было как раз вторжение скандинавов, вызвавшее сопротивление англосаксов. Давление франкского государства на славян живших на территории Чехии и Австрии привело к формированию на непродолжительное время древнейшего славянского государства Само. Значителен был и реактивный элемент, связанный с немецким давлением и в формировании Польского государства при Пястах.
9. Импульсом тех процессов, которые привели к формированию Русского государства, стало давление Франкской империи в эпоху Карла Великого и его сыновей и внуков на восточные границы. В конце VIII начале IX вв. франки полностью разгромили и подчинили Аварский каганат, кочевую державу, большую часть населения которой всегда составляли славяне. В VIII веке летописные «обры» уже перестали «примучивать дулебов» и Дунайское славянство развивалось достаточно динамично и было многочисленно. Вторжение франков разрушило сформировавшийся образ жизни дунайских славян и привело к их массовой миграции. В Повести временных лет многократно повторяется мотив «волошского», то есть франкского нашествия на Дунайских славян, вызвавшего массовые переселения: «Волохом бо нашедшим на Словены на Дунайскые и седшим в них и насиляющим им. Словене же ови пришедшее и седоша на Висле... такое же и те же Словене пришедшее седоша по Днепру и нарекошася Поляне, а друзии Древляне...» и т.д. (ПСРЛ II. Ипат. Лет. ст. 5); (далее об уграх подтверждение, что речь идет именно о землях Аварского каганата, ныне Венгрии) «и устремишася черес горы великыя, иже прозвашася горы Оугорьскыя, и почаша воевати на живущая ту, седяху бо ту преже Словене и Волохове, переяша землю Словенскую, по сем же Оугре прогнаша Волохы и наследиша землю ту» (ПСРЛ II. Ипат. Лет. ст. 18).
10. Разгром франками славяно-аварского единства на Дунае привел к массовой миграции дунайских славян, зафиксированной, как мы видим, и летописью, и археологическими материалами, обобщенными В.В. Седовым. Этот исследователь определенно говорит о потоке дунайских славян, накрывшем всю Русскую Равнину и принесшем с собой песни о Дунае, своеобразную материальную культуру, навыки жизни в поле интенсивного цивилизационного взаимодействия между франками, Византией, аварами и славянами. Возможно именно ими и было занесено на территорию Восточной Европы и наименование «кагана» (во всяком случае эта версия представляется гораздо более правдоподобной, чем версия о «хазарском» происхождении этого названия). В.В. Седов отмечает, с одной стороны, опустынивание придунайских земель, а с именно с перекрывающим местные славянские наречия дунайским влиянием связывает удивительный феномен - раннее формирование на огромной территории Руси общерусского разговорного и литературного языка.
11. Вторым импульсом, приведшим к оформлению своеобразия населения Северной Руси, стала агрессия Франко-немецкой империи против северо-западных славян, ободритов. Ободритские племена варны, вагры, полабы, линяне и древане были сперва союзниками франков в борьбе против саксов и, одновременно, находились в постоянных конфликтах с датчанами и славянами-лютичами (велетами), однако затем союз, после формирования франо-немецкой державы союз был разорван. В 844 году Людовик Немецкий разгромил ободритов, причем погиб их вождь (rex) Гостомысл. Именно с этим разгромом, по гипотезе А.А. Горского (неожиданно сошедшегося здесь с «варягоцентричным» антинорманизмом) связано интенсивное переселение ободритов на Северную Русь, где многие северо-западно славянские и может быть даже конкретней ободритские следы прослеживаются и в новгородском диалекте, и в археологической культуре и, возможно, в антропологическом типе ильменских Словен. Эта гипотеза подкрепляется данными о приглашении на княжение Рюрика, о чем мы еще будем иметь случай говорить. Кроме того, косвенным подтверждением этой гипотезы является проходящая через всю «Повесть временных лет» враждебная и ироническая интонация по отношению к Словенам (апостол Андрей и баня, предание о порванных парусах), не имеющая прецедентов в отношении летописца-полянина ни к одному другому восточнославянскому племени. Возможно что здесь мы видим не столько отзвук предполагаемого соперничества Киева и Новгорода, сколько напряженное отношение восточнославянской и дунайской среды к северозападным «чужакам».
12. Предыдущие тезисы позволяют нам очертить первую группу факторов внешнего давления, приведших к формированию Русской государственности восточной Европы - это начало активного немецкого наступления на славянские земли, планомерно продолжавшегося в разных формах до XIV века. Первый же, «франкский» этап этого наступления привел к переселению на Русскую равнину больших массивов славян и придунайского и поморского региона. Находившиеся в активном взаимодействии с франками, аварами, Византией, затронутые первыми опытами образования славянских государств, они конечно значительно динамизировали жизнь славянских племен, расселившихся по Русской равнине еще в VI-VIII веках, а возможно и способствовали созданию тех или иных локальных предполитических и раннеполитических образований.
13. Одним из таких раннеполитических образований был Русский каганат, сформировавшийся на границе между восточнославянскими племенами и хазарами. Согласно гипотезе В.В. Седова этот каганат был создан на территории позднейших племен северян, радимичей и вятичей славянами-антами Именьковской археологической культуры, сформировавшейся в среднем Поволжье. Анты-именьковцы, согласно гипотезе Седова вынуждены были к переселению на юг давление тюрок-болгар, создавших затем Волжскую Булгарию. В северном подонье, Поволжье и на левобережье Днепра именьковцы сформировали Волынцевскую, а затем Роменско-Брошевскую археологические культуры, первая из которых характеризуется высоким уровнем развития гончарной керамики. Многочисленные косвенные данные («Баварский географ», ареал архаических гидронимов, связанных с «рус-рос» вычлененный О.Н. Трубачевым, нахождение большого количества кладов арабских и византийских монет) позволяют предположить, что именно здесь сформировался «Русский каганат», устанавливавший дипломатические связи с Византией, высылавший морские дружины русов на Амастриду и Константинополь, завязывавший связи с Франко-Немецкой империей. Вполне допустимо предположение ряд исследователей, в частности Е.С. Галкиной, что это формирование шло в зоне интенсивных контактов «волынцевских» славян и алан «салтово-маяцкой» культуры (носящей как минимум в западном и северо-западном своем ареале отчетливо аланский, а не хазарский характер). Именно здесь, что вполне возможно, и совершилась трансформация иранского или индоарийского этнонима ruxs или ruxs-alan в славянский политоним Русь.
14. Автор этих строк однако считает необходимым усложнить это вполне удачное гипотетическое построение некоторыми дополнительными наблюдениями. Во-первых, необходимо указать на контактный, пограничный характер зоны предполагаемого «Русского каганата» - это территории славяно-алано-хазарского пограничья. Причем предание о хазарской дани полян и достаточно надежные сведения о переподчинении Олегом северян, радимичей и Святославом вятичей говорят о том, что Хазарский каганат претендовал на установление своего даннического господства над этими землями и в какой-то момент добился его. Таким образом, существование и развитие предполагаемого Русского каганата не могло не идти в достаточно острой конкуренции с хазарами о чем говорит и факт строительства византийскими инженерами хазарских крепостей... в Северном Подонье, и враждебные действия руссов против союзницы хазар Византии и, с другой стороны, прослеживаемый в восточных источниках явно сочувственный интерес к русам со стороны арабов, врагов Византии и хазар. В то же время В.В. Седов исключает полян из состава своего предполагаемого русского каганата, что явно противоречит тому факту, что имя Русь закрепилось в узком смысле слова именно за землей полян, что именно Киев стал «матерью городов русских» (то есть «митро-полией», столицей, каковой ход мысли мы вполне можем предполагать у хорошо знавших греческое словоупотребление летописцев). Этому противоречит и дальнейшее замечание летописца о том, что «беша оу него Словени и Варязи и прочие прозвашася Русью» (ПСРЛ II Ипат. Лет. ст. 17), - после того как Олег вокняжился в Киеве бывшее с ним разнородное войско Словен, Варягов, Кривичей, Чуди и прочих «прозвалось Русью», очевидно по имени той земли в которой установил свою власть Олег и его господствующего племени.
15. Таким образом справедливым будет предположить, что поляне уже до того вошли в состав Русского каганата. И здесь мы можем связать летописное происхождение полян от переселенцев с Дуная, не оспариваемое и Седовым с его концепцией расселения с Дуная, с рядом других известных нам фактов о полянах, в частности со сказанием о хазарской дани. Основным элементом этого сказания являются «обоюдоострые мечи», которые поляне дают хазарам в качестве дани и вызывают их удивление. Что это за мечи? Наиболее вероятно - это мечи каролингского типа, принесенные славянами с Дуная при переселении. Летописный рассказ может, тем самым, содержать указание на то, что именно носители этих мечей, а дунайские славяне несомненно обладали высокой военной культурой, выкованной в совместных с аварами походах на Франков и Византию, бросили вызов хазарам и освободили от их власти полян, а возможно и другие племена, которые В.В. Седов включает в состав Русского каганата. Деятельностью Дунайских славян может объясняться и возникновение торговых связей и военных конфликтов с хорошо известной им Византией, о чем свидетельствуют Ибн Хордадбех, говорящий о том, что русские купцы «а они вид славян... вывозят бобровый мех и мех черной лисицы и мечи из самых отдаленных частей страны славян к Румскому морю, а с них десятину взымает царь Рума» (это свидетельство 847 года противоречит популярному в последнее время тезису о позднем установлении «пути из варяг в греки» - если это и верно, то только в варяжской его части - путь из русов в греки уже прочно функционировал в середине IX века). Установленные А.В. Назаренко ранние связи Русского каганата в Баварии, подкрепляемые знаменитым свидетельством Бертинских анналов о послах хакана руссов, разоблаченных как свеоны (что, как многократно указывали исследователи, говорит о том, что франки могли отличить руса от свеона), также на взгляд автора этих строк свидетельствуют о том, что Русский каганат был создан славянами выходцами с Дуная, воспринимавшими Баварию как нечто привычное и имевшими тесные (хотя и частично враждебные) связи с франками. Все известные нам ранние источники, говорящие о Русском каганате, относятся к 830-840-м годам, а поход русов на Константинополь - к 860 году, что также говорит в пользу версии о переселении с Дуная, катализировавшем торговые связи и военную активность славян лесостепной зоны Русской равнины и их противостояние хазарской гегемонии. И именно они принесли из Подунавья титула правителя «каган» или «хакан», противопоставленный ими титулу «хакана» хазар. Эта «дунайская» гипотеза не противоречит гипотезе В.В. Седова о том, что северяне, радимичи и вятичи могли придти из Среднего Поволжья, именно эта историческая подоснова могла привести к формированию торговых связей этих племен с Каспийским регионом и арабами.
16. Судьба Русского каганата на Днепре нам неизвестна. В современной исследовательской литературе обычно высказывается версия о том, что он пал под ударами Хазарии или совместным нажимом хазар и угров. Этому мнению благоприятствует тот факт, что летопись упоминает о переводе Олегом северян и радимичей (по мнению В.В. Седова входивших в каганат) под свою власть, а также упоминание об Аскольде и Дире как об освободителях полян от хазарской дани. Эта версия представляется вполне допустимой и вероятной, хотя в этом случае надо будет предположить, что к падению Русского каганата приложило руку и племя древлян, которое никогда не упоминается в летописи как зависевшее от Хазарии, зато выступающее в летописи и в особенности во включенном в её состав «Сказании о первых князьях» предполагаемом М.Н. Тихомировым в качестве древнейшего русского исторического сочинения, в качестве главного противника киевских полян-руси от времен Олега и до победы Ярополка Святославича над Олегом Святославичем. Ожесточенная борьба полян и древлян и в самом деле проходит красной нитью через события IX века и тщательно фиксируется летописцем. Не будет слишком произвольным предположить, что эта ожесточенная борьба была связана с претензией как полян-руси, так и древлян на гегемонию в Поднепровье. Однако было бы поспешно говорить о полном уничтожении Русского каганата - вполне возможно, что он сохранился в Полянских племенных границах, даже будучи несколько потеснен хазарами и может быть принужден к выплате им дани. На это указывает и рассказ о походе руссов во главе с Аскольдом и Диром, сохранившийся и в греческой и в русской историографии. И факт установления Олегом своего княжения захваченного у Аскольда и Дира именно в Киеве и принятия воинством и державой Олега имени Руси. Более вероятно, что Русский каганат не был в 860-80-е годы уничтожен, но только ослаблен, чем и воспользовался Олег.
17. Под 859 годом летописец описывает картину будущей Русской Земли, поделенной между двумя внешними противниками: «Имаху дань варязи, приходяще изъ заморья, на Чюди, и на Словенехъ, и на Меряхъ и на всехъ Кривичахъ и а Козаре имахуть на Полянех, и на Северехъ, и на Вятичихъ, имаху по беле и веверици тако от дыма» (ПСРЛ II Ипат. Лет. ст. 13-14). Именно от этой точки отсчета начинает летописец свой рассказ о создании Русской Земли под властью князей Рюрикова дома. Последующее изложение событий от изгнания варягов и призвания Рюрика до войн Святослава и Владимира есть рассказ о постепенном освобождении славянских племен из под данничества иноземцам. Эта историографическая тенденция первых летописцев подтверждает мнение автора этих строк, что становление Русского государства рассматривалось не как завоевание, а напротив - как освобождение, установление независимости от внешних сил, а первые князья - Рюрик, Олег, Игорь, Ольга, Святослав, Владимир как освободители славянских племен и собиратели единой державы.
18. Исходным моментом начала славянской реакции на данничество со стороны хазар и варягов является изгнание варягов, оговоренное в Летописи под 862 годом. «И изгнаша варягы за море, и не даша имъ дани, и почаша сами в собе володети» (ПСРЛ II Ипат. Лет. ст. 14). Последующий рассказ летописца о смуте в среде славян и о призвании князей из-за моря практически полностью заслонил от историков первоначальный смысл известия. Речь идет не о «призвании», а об изгнании варягов и об установлении на Севере, в землях Словен, Кривичей, Чуди и Мери суверенного правления местных племен, о создании независимой и никому не подданной страны, ощутившей потребность в княжении и сильной военно-политической власти. Призвание Рюрика, откуда бы оно не произошло, было призванием в уже независимую и суверенную страну, отказавшуюся платить дань варягам. В то же время это начало известия создает самую серьезную проблему для «варягоцентричного» антинорманизма. Если варяги это варги-ободриты или другие южнославянские племена, то получится, что славяне браль со славян и славян же изгнали за море, что явно противоречит гипотезе, что варяги-славяне выступают в этом известии уже под именем ильменских Словен. Таким образом, придется признать как минимум многозначность понятия «варягов» в этом отрывке, здесь должны подразумеваться явно не те варяги-русь, которые придут с Рюриком.
19. Само призвание Рюрика находит достаточное объяснение из «ободритской гипотезы». Во-первых, имя «рюрик», «рерик» означало на датском языке «ободрит», датчане звали ободритов "рериками" или "реригами". Во-вторых, вполне допустимое отождествление Рюрика русских летописей с датским конунгом Рюриком Ютландским, как указывает А.А. Горский, позволяет еще теснее увязать его с ободритами. В 858 году ободриты выходят из повиновения Людовику Немецкому и начинают с ним войну и одновременно с ними на владения Людовика нападает и Рюрик, незадолго до того подчинивший себе южную часть Ютландии. По не лишенному оснований предположению исследователей Рюрик мог сделать это в союзе с ободритами. Сохранившаяся в русских преданиях легенда о Гостомысле делает Рюрика его внуком. Скорее всего это означает родство, а может быть и действительное происхождение по матери, в чем нет ничего невероятного, с погибшим в 844 году ободритским князем Гостомыслом. В этом случае нет ничего удивительного в приглашении освободившегося из под данничества варягам Севера Руси именно родственного ободритам-словенам Рюрика, который к тому моменту был достаточно известен в Северной Европе как энергичный завоеватель, один из наиболее воинственных викингов, то принимавший крещение, то становившийся «язвой христиан», то становившийся ленником франкского императора Лотаря, то вступавшего в борьбу и с ним, и с его братом Людовиком Немецким. По мнению Саймона Копланда Рюрик был могущественнейшим датским конунгом своего времени и четверо Каролингов должны были смириться с его властью над Фрисландией и принимали его службу в качестве вассала. Таким образом Рюрик Фрисландский, если отождествлять его с нашим летописным Рюриком (на что есть все основания и богатая историографическая традиция), был наиболее подходящим князем для провозгласившей независимость северной Руси, он обладал сильной дружиной, международным авторитетом, был связан с франкским двором и все это вместе предполагало как его способность защитить пригласивших его славян вооруженной силой, так и обеспечить достаточный для того времени уровень международного признания их независимости.
20. Рюрик вряд ли стал бы опираться на севере Руси на скандинавов, поэтому нет ничего удивительного в том, что его полулегендарные братья строят города со славянскими именами - Изборск и Белоозеро, а ему самому приписывается основание Новгорода, который, по мнению А.А. Горского является «новым» именно по сравнению с ободритским Старгардом. Так или иначе, летописное предание рисует Рюрика как достаточно энергичного правителя, который раскинул сеть своих опорных пунктов от Полоцка до Ростова и от Ладоги до Мурома. Во всех этих городах правили, согласно летописному известию его «мужи», которым князь и поручал создавать города и укрепленные пункты То, что мы знаем о Рюрике Фрисландском не противоречит этому известию, тот также выступает как достаточно энергичный правитель при котором его Фрисландские владения процветали. При раскопках в Старой Ладоге выявлены связи прежде всего с Фрисландией. Были ли мужи Рюрика данами или же ободритами, на кого опирался славяно-датский конунг укрепляя призвавшую его страну? Исчезающее малое присутствие скандинавских имен, топонимики, слов и культурных влияний, многократно подчеркивавшийся антинорманистами факт, что уже при Олеге Русь клялась в Царьграде Перуном и Велесом, а не какими-то скандинавскими богами, говорит о том, что уже при Рюрике северная Русь была славянской державой. Скандинавы проходили по её торговым путям, торговали с нею (не имея возможности брать дань), селились в крупных торговых центрах, нанимались в дружину и прежде всего в дипломатическую службу (традиция использовать скандинавов в качестве дипломатов, заложенная еще, как свидетельствуют Бертинские анналы, в Русском каганате удержалась и впоследствии, о чем говорят договоры с греками в которых послы с безусловно скандинавскими именами представляют князей с именами славянскими). Однако ни о какой власти скандинавов после изгнания варягов в 862 году говорить не приходится, да и эта власть была, по всей видимости, экзоэксплуатацией, носила чисто даннический характер.
21. Преемник Рюрика Олег, вне зависимости от того, был он воспитателем Игоря сына Рюрика, его родственником, или вполне самостоятельным князем (источники допускают здесь разные толкования) произвел объединение северной, «Рюриковой» Руси и земли Полян, Русского Каганата захватив Киев и убив его князей Аскольда и Дира. Наиболее справедливой представляется версия многих исследователей, что этот переворот был связан с принятием Аскольдом и Диром Христианства после похода на Константинополь и упоминаемым патриархом Фотием принятием россами христианского епископа. Подобное обращение, как ни парадоксально, могло рассматриваться как признак компромисса с Хазарами, поскольку Хазария и Византия проводили в это время в Северном Причерноморье союзную политику. И не случайно, что Олег вокняжившись в Киеве (применительно к Киеву летописи многократно и очень конкретно называют Олега князем, так что возможно в завоеванном им Киеве он выступал изначально в качестве самодержавного князя, а не управителя Игоря, каковой скорее всего остался до смерти Олега Новгородским князем, как при Игоре навгородским князем стал Святослав) начал проводить энергичную антихазарскую политику, освободив из под данничества Итилю северян и радимичей.
22. Так или иначе, именно Олег в 882-885 годах произвел вчерне формирование Русской Земли, государства на основе приднепровского Русского Каганата, и возникшей в результате переселения ободритов и изгнания скандинавов Новгородской Руси. Первенство в этом новом государстве принадлежало, несомненно, Русскому Каганату и его политическому центру Киеву, как старшему и связанному прочными торговыми узами и с Византией и с Каспием. У нас нет никаких оснований сомневаться в том, что Русь была изначально славянским государством и никакого элемента завоевания и борьбы завоевателей и завоеванных в её истории не было. Скандинавский элемент и его влияние на формирование Русской государственности был несущественен, скандинавы были поставлены с момента «изгнания варягов» в очень жесткие рамки купцов или служилых людей - дружинников и послов, но они ни в коей мере не диктовали ни своих законов, ни своего «стиля» Русскому государству, с гораздо большим основанием мы могли бы говорить о влиянии итальянцев на русскую государственность XV века или, тем более, немцев на Россию века XVIII.
23. Подведем итог - преобладание норманизма в историографии начала Русского государства во многом связано с концептуальной ловушкой, в которую попадали многие поколения исследователей, экстраполировавших на раннюю историю России популярную «завоевательную» схему политогенеза. Между тем Россия представляет собой встречающийся достаточно редко «реактивный» тип политогенеза, при котором возникновение внешней угрозы и внешняя агрессия приводит не к торжеству завоевателей как господствующего класса над завоеванными, а к консолидации тех, кому угрожает завоевание и оформлению собственных политических структур, успешно противостоящих завоевателям. Политогенез Русского государства в IX веке был связан в первой своей фазе с давлением Франкской империи по всем её восточным границам на живших там славян. Разгром Аварского каганата и княжества ободритов привели к переселению больших массивов славян с Дуная и из Южной Балтики на Русскую равнину. В Поднепровье это переселение привело к формированию Русского каганата (титул кагана скорее всего был принесен дунайскими славянами из каганата аварского), вступившего в энергичную борьбу с Хазарией и Византией, а в Приильменье к оформлению племенной общности илменских Словен, возможно сыгравших определенную роль в изгнании варягов-скандинавов и создании независимого княжения во главе с Рюриком, возможно имевшим датско-ободритское происхождение и обладавшим значительными военными силами и международным авторитетом владетеля Фрисландии и ленника франксикх императоров. Захват Русского каганата князем Олегом и объединение его с Новгородским княжением привело к формированию единой державы, Земли Русской, все части которой приняли политоним Русского каганата - Русь. Вне зависимости от существования варягов-руси на Севере Европы, существование имени и политической территории Руси на юге, сформировавшихся видимо в ходе славяно-иранского взаимодействия, ни малейшего сомнения не вызывают. По имени этой южной Руси, как отчетливо следует из летописей, и наименовалось всё Русское Государство, унаследовавшее основную политику и интересы Русского каганата 830-840-х годов. Роль скандинавов в формировании Русского государства была на первом этапе чисто внешней - они были той угрозой, которая заставила сплотиться племена Приильменья и побудила их «собе володети», - «изгнанием варягов» славяне на ранней стадии пресекли попытки политического проникновения скандинавов на Русскую равнину и установления на ней своего господства. На более позднем этапе скандинавы играли роль послов, дружинников, купцов, исполняли поручения князей, однако и имена и политические интересы этих князей были определенно Славяно-Русскими. Формирование внутренней и внешней структуры русского государства шло не за счет сопротивления славянских низов скандинавской или какой-то иной верхушки завоевателей, а прямо противоположным путем, путем создания сперва аппарата внешней обороны, а затем путем формирования доминирования полян-Руси как господствующего этноса нового государства. Это доминирование достаточно четко выражается и в рассказах о борьбе Киева с древлянами и конечном полном разгроме их, и в постоянно подчеркиваемом соперничестве полян и ильменских словен-ободритов. Самобытные для Руси инструменты господства выковывались из гегемонии киевского князя над находящимися под его рукою славянскими племенными княжниями, а вскоре и над неславянскими племенами "иже дань дают Руси".
24. Это свойство русской государственности сохраняется и в дальнейшем, - оно возникло как инструмент внешней обороны и внешнего господства, как инструмент имперского характера, а не инструмент национального гнета, постепенно присвоенный другой нацией. Именно поэтому формирование жесткого господства в России всегда связан с принятием чрезвычайных мер, с символической имитацией никогда не имевшегося в действительности «завоевания». Причем характерно, что в эпоху Ивана Грозного это «завоевание» носило территориальный характер, опричнина мыслилась господствующей над земщиной. Это свойство Русского государства может рассматриваться и как слабость и как сила, в зависимости от точки зрения и системы оценок. Но оно обязательно должно учитываться и при анализе русской истории и при характеристике русской государственности, навсегда сохранившей черты своего реактивного, оборонительного, а затем экспансионистского происхождения, а не происхождения в результате завоевания.
Представленные тезисы мыслятся автором только как начало исследовательской работы и нуждаются в развитии, критики и уточнении в смысле фактологического насыщения и тщательной проработки источников. Отдельные высказанные положения, как прекрасно осознает сам автор, носят гипотетический и оспариваемый характер.
Литература:
Ипатьевская летопись. Полное собрание русских летописей. Том второй. М., Языки славянской культуры, 2002
Седов В.В. Избранные труды: Славяне. Древнерусская народность. М., Языки славянской культуры, 2005
Горский А.А. К вопросу происхождения славянского населения Новгородской земли // От Древней Руси к новой России. Юбилейный сборник посвященный члену-корреспонденту РАН Я.Н. Щапову. М., Издание Паломнического центра Московского Патриархата, 2005. С. 83-94
Тихомиров М.Н. Происхождение названий «Русь» и «Русская Земля» // Русское летописание. М., Наука, 1979. С. 22-45
Фроянов И.Я. Мятежный Новгород. СПб 1992
Фомин В.В. Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., Русская панорама, 2005
Древняя Русь в свете зарубежных источников. Ред. Е.А. Мельникова. М., 1999
Петрухин В.Я, Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем Средневековье. М., 2004
Коялович М.О. История русского самосознания. Минск, 1997
Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М., Вече, 2002
Тьерри, Огюстен. Избранные сочинения. М., 1937
Раннее государство, его альтернативы и аналоги: Сборник статей. Волгоград, Учитель, 2006
@темы: генезис, древнерусское государство, Интересности, История, Статьи, Средневековье
06.02.2011 в 09:48
А бесспорных версий всё равно на будет.