Об одном привычном выражении: "немецко-фашистские оккупанты"Вчерашнее бурление говн на военно-историческую тему навело меня на некоторые мысли о знании истории. Нет, не той, которая про танки и самолёты, или там про прорези на погонах и оттенки фельдграу. Есть же военно-исторический форум, там тебе и про калибры расскажут, и истинный цвет фельдграу продемонстрируют. Но вот историю как историю представлений о действительности помнят не очень хорошо. Что приводит ко всяческим недоразумениям.
Так, вопрос о том, с кем же именно воевал СССР в 1941-1945 годах, сейчас изрядно зарос разного рода лебедой. Которая и сама проросла, и которую вырастили. Так что имеет смысл несколько прополоть этот огород, освежить историческую память. Всяко полезное дело.
Начнём с начала. Я буду писать вещи примитивные, и, в общем-то, всем понятные, но мне так удобнее упорядочивать мысли, так что уж простите мне некоторое занудство.
Образ «другого» всегда является конструктом. Или, менее заковыристо - мы имеем дело не с настоящими «другими», а с нашими представлениями о них. Это, впрочем, относится ко всем вещам вообще, см. первую критику товарища Канта. Но к образам других людей, обществ, государств и так далее – особенно.
Из всех образов «других» важнейшим для нас является образ врага. Важнейшим потому, что правильное представление о враге для нас жизненно важно (в буквальном смысле слова «жизненно»), и при этом враг, так сказать, шифруется (тоже по понятным причинам). «Чёрт его разберёт», а разобрать-то как раз и надо, во всех смыслах.
Это на индивидуальном уровне. Если же речь идёт о презентации врага вовне, начинаются очень сложные игры. Враг должен быть понят и определён так, чтобы мобилизовать на борьбу с ним (и на дружбу с нами) как можно большее число союзников. В идеале – чтобы навалиться на него «всем миром», как минимум – чтобы не бросили свои. Ну и чтобы себя мобилизовать, при этом не теряя головы.
читать дальшеВ этом деле важна каждая деталь, начиная с ИМЕНОВАНИЯ врага. Это вещь архиважная и архисложная.
Понятное дело, что врага очень редко называют так, как он сам себя именует. Как правило, ему придумывают специальную кличку. Придумывается она не просто так, а с учётом многих соображений. Перечислю три основные фактора:
1. Воздействие на врага. Если конфликт таков, что врага задевает его прозвище, его нужно сделать обидным. Хорошо назвать его обезьяной, крысой, говноедом и жёлтым земляным червяком, если это его обижает и расстраивает. К тому же оскорбительное наименование врага мобилизует сторонников – приятно ведь быть сплотиться против мерзкого и жалкого врага. Однако тут нужно иметь в виду, что кличка должна хоть как-то соответствовать реальности. Не имеет смысла называть «пидарасом» королеву английскую. Лучше уж назвать её «мерзкой старухой», это покатит.
2. Мобилизация союзников, да и самого себя тоже. Тут самый распространённый способ – использование имени старого, всем давно ненавистного врага. Если, к примеру, все не любят варваров или негров, полезно назвать своего противника (цивилизованного и белого) «новым варваром» или «белым негром». Более тонкий приём – чтобы придуманная кликуха не то чтобы прямо ссылалась на что-то неприятное, но кагбэ намекала, по ассоциации, скажем так. Ну, если наши потенциальные союзники дружно ненавидят помидоры, имеет смысл назвать врага «красношарым», неважно уже почему.
3. Отсечение нежелательных ассоциаций. Опаснее всего, если враг называется так, что его можно спутать с вами: это наводит на мысли, что разница между вами не так уж и велика. Скажем, вы – Володя, и он – Володя. Значит, «того» Володю надо поименовать «вовиком», «вованчиком», а всего лучше вообще называть по фамилии, чтобы уж точно не спутали. Точно так же, нежелательно назвать врага словами, похожими на самоименование ваших потенциальных союзников. Если вы воюете с Демократической Народной Республикой Киндзадза, не нужно называть её режим «демократствующим» и «народствующим», если хотите привлечь к вашей борьбе настоящие демократии. Лучше уж – «киндзадзадая антинародная диктатура».
Теперь, с учётом благоприобретённых (точнее, свежеклассифицированных) сведений, разберёмся с интересным вопросом. Как НАЗЫВАЕТСЯ тот враг, с которым воевал Советский Союз?
Сначала назовём правильный ответ. В Великую Отечественную Войну советский народ под руководством Коммунистической партии сражался с НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИМ ЗАХВАТЧИКАМИ. Приведённая формулировка является Канонiчной, и использовалась без изменений как во время войны, так и после неё вплоть до времён гласности [1]. Потом её быстренько списали в тот же архив, что и прочие советские слоганы, и молодое поколение её просто не знает, а старое воспринимает как речекрячную формулу, доискиваться смысла которой нечего, а надо воспроизводить в официальных ситуациях (или пропускать мимо ушей). «Нечего тут думать над ихней шерибрендией» - бытовой нигилизм такого рода очень распространился при застое, когда советские смыслы и в самом деле прокисли в старых мехах, а новых мехов для новых смыслов вовремя не подвезли.
Если всё-таки начать над этой формулировкой думать, сразу спотыкаешься о простейшее соображение. Мы ведь вроде как воевали с «немецкими фашистами». То есть в период 1941-1945 слова «фашист» и «немец» обозначали один и тот же объект. Тогда зачем эта странная двойная формула – «немецко-фашистский»? Да ещё в официальной формуле, где каждое слово на вес золота?
Моно, конечно, предположить, что советские пропагандисты-интернационалисты тщательно подчёркивали, что все претензии обращены только к тем немцам, которые были фашистами, а к народу Гёте и Шиллера у нас любовь и дружба. Правда, такая деликатность требовала бы вовсе исключить упоминание о национальном моменте, ограничившись «фашистами». Да и время появления формулировки не располагало к особенному заигрыванию с довоенными идеалами рабоче-крестьянского братства, о чём мы ещё скажем ниже.
Интересно и последнее слово – «захватчики». В некоторых вариантах, дозволенных каноном, они же назвались «фашистскими оккупантами». Если вдуматься, такое педалирование того факта, что изрядная часть советской территории была захвачена, тоже странновато, поскольку подчёркивает неудачи в ведении войны. Нет ничего замечателного в том, чтобы лишний раз напоминать себе и союзникам: нас разгромили и поимели. Лучше подчёркивать свои победы и моральную неправоту противника. Если уж обличать немцев в нехорошем поведении, вполне подошло было слово «агрессор», тоже активно использующееся: «фашистские агрессоры получили достойный отпор» - совершенно в рамках. В самом деле, факт агрессии – нападения первым, без объявления войны, с нарушением договора – по всем понятиям божеским, человеческим и европейским является более чем предосудительным. И тем не менее в главной формуле остались именно «захватчики», а не «агрессоры». Почему?
Начнём с «фашистов».
Сейчас «люди в теме» любят напоминать, что «фашизмом», строго говоря, можно называть только режим Муссолини. Если же совсем буквоедствовать, то получится, что «фашистским» этот режим стоит называть только в период до 1940 года, когда Муссолини, сильно разочаровавшись в некоторых своих идеалах, пересмотрел свою идеологию и даже уничтожил все доступные ему копии «Доктрины фашизма», основополагающего фашистского текста. При этом, если почитать саму «Доктрину фашизма», мы найдём там множество рассуждений о том, что фашизм не является идеологией, а является прежде всего политической (а также религиозной, этической и даже эстетической) практикой, а доктрина является подчинённым моментом. В общем, фашизм – это какой-то призрак: чем пристальнее на него смотришь, тем сильнее он ужимется.
Что касается дойче камераден, то их идеология называлась «национал-социализм», более известный под маскирующей кличкой «нацизм». Заметим, что, несмотря на крайне неприятной для советских пропагандистов слово «социализм», сокращение «нацизм» широко использовалось: это международное слово на русском это слово звучит куда более зловеще, чем «фашизм». К тому же оно не содержит никаких отсылок к «социализму», зато клеймит ненавистный «национализм». Почему же оно не использовалось в главной формуле? Почему захватчики и оккупанты не были названы «немецко-нацистскими», или просто «нацистскими»?
Меж тем, причина была вполне очевидна. Достаточно вспомнить то, что было сказано в начале этого затянувшегося рассуждения.
А именно. Формулировка «немецко-фашистские» явным образом отсылает к ритмически и тематически эквивалентному «татаро-монгольские». У нас, если кто помнит, было татаро-монгольское иго, воспоминания о котором в народе остались крайне плохие. Теперь вспоминаем правило номер два. Здесь оно и было использовано, причём достаточно тонко. Для тех, кто не сёк фишку сразу, давалась подсказка: в пропаганде ходило выражение «фашистские варвары». Это слово можно рассматривать как компромисс между европейской и советской пропагандой. Европейцы боятся «варваров», русские – «татаро-монгольскую орду». Для совсем непонятливых было слово «орда». Она и появляется в советской пропаганде, причём сразу же, в тексте «Священной войны», четвёртая строчка. Дальше «проклятую орду» поминали регулярно, уже во множественном числе: «фашистские орды» - очень распространённая формулировка [2].
Теперь внимание. Что такое, собственно, «татаро-монголы»? Это довольно-таки кривое словосочетание, придуманное историками «сильно после». В русских источниках оккупантов и захватчиков однозначно именуют «татарами». «Монголы» - это название того же самого народа, просто «монголы» ближе к самоназванию, а «татары» - к русскому и особенно европейскому названию. Некоторые историки называют «татарами» называют северокитайские племена, покорённые монголами и в дальнейшем влившиеся в монгольское войско, но это уже изыски.
Тем не менее, «на слух» выражение «татаро-монгольское иго» это как название нескольких народов. Типа, нас оккупировали татары и ещё какие-то не очень понятные «монголы». При этом «татары» явно были главные, а «монголы» - как бы все прочие.
Совершенно аналогично устроено и выражение «немецко-фашистские оккупанты».
То есть. Есть немцы, главные враги. Кроме того, на нас полезли союзники Германии, начиная от итальянцев и кончая румынами. Вот этих-то союзников мы и называем «фашистами». Почему что итальянцы, худо-бедно, фашистами и в самом деле были, всякие прочие румыны не сильно от них отличались. «Все они одним миром мазаны», и мы называем это миро «фашизмом».
То есть «немецко-фашистские оккупанты» в понимании сороковых годов = «немцы и ПРОЧИЕ фашисты». Проще говоря, «фрицы и их союзники, всякие макаронники, ну и эти, как их там». Собственно идеологической нагрузки это слово, судя по всему, не имело. Да никого и не интересовали такие подробности. Всё, что советскому человеку нужно было знать о фашистах - что они припёрлись на его землю. Очень, надо сказать, здоровый взгляд.
И про «оккупантов». Почему было так важно подчеркнуть, что они не просто на нас напали, а именно что оккупировали?
Ответ опять же прост. Оккупация и её неиллюзорные ужасы были главной (а может, и единственной) причиной, по которой русские начали воевать всерьёз и на полную катушку. На что и нажимали – когда поняли, что работает это и ТОЛЬКО это [3]. Поэтому постоянное напоминание о том, что немцы – захватчики, «сожгли родную хату», было крайне важным.
И напоследок вроде бы самое очевидное – «немцы».
Назвать врагов «немцами» начали не сразу. Например, в знаменитой речи Молотова 22 июня 1941 года слово «немцы» не встречается ни разу – только «Гитлер», «Германия», ну и «фашисты». То есть всячески подчёркивалось, что война идёт не с народом, а с государством. При этом война сразу была названа «отечественной», что и понятно.
В дальнейшем слово «немцы» отвоёвывало себе гражданство через технические термины. Сначала начали говорить «немецкие войска», хотя фашисты оставались «германскими». Но когда припёрло, пошло именно что «убей немца». И дальше врагами стали НЕМЦЫ и именно немцы, как народ.
Насколько изменилось ПОНИМАНИЕ СМЫСЛА войны, свидетельствует цитата из речи Сталина от 9 мая 1945 года. Где сказано буквально следующее:
Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией. Отныне над Европой будет развеваться великое знамя свободы народов и мира между народами.
Я прошу остановиться и оценить уровень риторики. Фактически Сталин говорит о ВЕКОВОЙ РАСОВОЙ ВОЙНЕ, завершением которой стала только что закончившася Великая Отечественная, а началом – истребление немцами (немцами, подчёркиваем, немцами, как этносом) славянских народов (народов, подчёркиваем, то есть опять же этносов) в Восточной Европе и вековой дранг нах остен. Это настолько далеко от всякого «интернационализма», насколько возможно.
Разумеется, подобное понимание вопроса в советских условиях долго продержаться не могло, как и весь сталинский послевоенный консенсус. Но это уже совсем другая история.
[1] Стоит отметить, что «плыть» формулировка начала с самого невинного вроде бы слова – а именно, со слова «сражался». В хрущёвские времена «воевали» маркировало «окопную правду» (в отличие от торжественно-официозного «сражались». Соответственно, в раннеперестроечной публицистике использование слова «воевали» обозначало некоторую, что-ли, проблематизацию, как бы намёк на вопрос «за что воевали, что получили, всё ли было правильно и всё ли с этим ясно?» (но намёк очень осторожный).
[2] Тут придётся сделать небольшую паузу, потому что кто-нибудь обязательно спросит: а что, такая тонкая работа делалась на скорую руку в 1941 году, под грохот канонады? Я отвечу на это – ну что вы. Монголо-татарская тема «орды» была включена в советский дискурс ещё в тридцать седьмом, в том числе и в пропагандистско-литературном исполнении. Чья была разработка – неизвестно, но вброс темы был централизованным: старинное слово «орда» вылезло разом у слишком многих авторов, включая лучшего друга физкультурников (подробнее об этом здесь). «Фашистские орды» были отработаны тогда же. Это и неудивительно: к войне готовились, и серьёзно, в том числе был задействован пропагандистский аппарат. Иное было бы вопиющей глупостью, в чём советская власть всё-таки замечена не была.
[3] Сюда же очень пошла тема «ига», которое в массовом ознании воспринималось именно как долговременная оккупация (а не как политический контроль с периодическими карательными операциями).