Автор: Егор Холмогоров
Основная проблема русской правозащиты против этномафиозного беспредела — это, как ни странно, не правоохранительные органы сами по себе.
Этномафии выигрывают не потому, что в органах все поголовно им сочувствуют или помешаны на толерантности. Обычно это не так. Даже сегодня (!) - после долгих лет инфильтрации представителей диаспор в прокуратуру и МВД.
Проблема в другом. Этномафии могут оказывать систематическое давление по всем линиям.
У них есть свои лоббисты. "Свои" милиционеры и прокуроры. И, в обязательном порядке, свои адвокаты,которые осуществляют постоянное и ежеминутное юридическое сопровождние своих "отмазываемых", которые, в данном случае, являются подзащитными вполне официально. Которые имеют массу рычагов давления и инструментарий пользования законом.
Всё это у них есть потому, что у них есть материальная подпитка всех этих процессов. У них есть сами эти адвокаты, натасканные на подобные дела, и есть деньги, чтобы их оплачивать. Есть машины, на которых можно быстро подъехать к отделению внутренних дел и фактически его блокировать, надавив на милицию. Есть "свои люди".
У русских нет, прежде всего, именно этого. Адвокатское сопровождение практически всегда отсутствует, что вполне логично, если учесть, что стоит оно довольно дорого. Материальных ресурсов практически никогда нет никаких. В силу нашего специфического иерархического сознания, те немногие "свои люди", которые, может быть, и есть у русских в органах, чувствуют себя "начальниками и покровителями" и ставят свои интересы выше интересов "клана", тем более что клана-то и нет.
В результате игра приобретает, мягко говоря, невыигрышную конфигурацию, суть которой в том, что этномафии могут оказывать как неофициальное, так и юридически официальное давление, равномерно распределенное во времени. Попросту — доводят дело до конца.
У них есть время и есть ресурсы.
Всё, что мы на сегодняшний день можем противопоставить этому — это вспышки высокоидеологизированного символического насилия.
читать дальшеНе надо при этом себя обманывать — фактически мы вынуждены требовать от власти именно того, чтоб она руководствовалась мнениями и идеологией русских националистов, а заодно совестью (но не абстрактной совестью, поскольку абстрактная совесть вырождается в юридическую схоластику, а именно идеологически заряженной совестью).
Только эта идеологическая мотивированность, которую удается вогнать в "начальство" хотя бы на короткое время (исключительно потому, что начальство либо само русское, либо признает, что несмотря на всю толерантность Россия все-таки должна быть русским государством), заставляет подобные дела двигаться. "Бастыркин придал ускорение" — вот типичный эффект акций патриотов.
Но двигаться эти дела начинают как? Инерционно.
То есть одномоментный импульс постепенно гаснет... В данном же случае его еще и гасит систематическое давление противоположной стороны, имеющей не идеологическую, а жизненную заинтересованность, и не запал высокой страсти, а конкретные материальные ресурсы.
А этих ресурсов у русских как не было, так и нет.
У нас нет своих адвокатов, которые имеют время и возможности (а также квалификацию) оказывать ежедневное воздействие на ситуацию. У нас нет той плотной среды, которая давит, давит и в итоге перемалывает ресурсы противника.
У нас банально нет того бизнеса, который был бы материально заинтересован в успешном движении дел, в которых заинтересованы русские, так же как этнический бизнес именно что материально, своими бабками, заинтересован в том, чтобы "свои мальчики" были безнаказанны и именно эта их безнаказанность давала их бизнесу неконкурентные преимущества.
Протестная активность хороша тем, что дает возможность решать те или иные проблемы хотя бы на "импульсах", и только благодаря этому мы окончательно не скатились в фекальные фекалии. Но протестной активности мало.
Организаций, которые, как РОД, поняли необходимость систематического сопровождения хотя бы некоторых ключевых дел, практически нет. Той русской лоббистской среды, которая существовала даже при Ельцине, сегодня тоже практически нет.
В итоге ор на улице о том, что нас обижают и попытка выйти на медиа с этим ором остается единственным нашим инструментом. Но в решении конкретных проблем это очень слабый инструмент.
Понятно, что сделать так, чтобы 145-миллионный народ вел себя так же, как 1,5-миллионный — довольно сложная задача. У русских нет ни диаспорального сознания (в общем, даже в эмиграции нет), а опыт нашей мафиозности ограничивается "бандами" типа кущевской (между тем "русский криминал" сдал и слил кавказцам всё, что только можно, так что считать его возможным "авангардом национального освобождения" просто глупо — они доказали такую же свою коррумпированность и подлость, как и чиновничество, и они доказали, что будут убивать, грабить и насиловать простых русских, а с нерусскими "решать вопросы").
Решений тут два.
Решение первое. Создавать собственные институты постоянного материального давления. Должны быть свои адвокаты, свои лоббисты, свои системы связей и давления. Но тут не совсем понятно, кто будет "спонсором" этого процесса. Потому что этот процесс надо спонсировать либо деньгами, либо готовностью работать бесплатно, грубо говоря — за социальные бонусы среди своих, за репутацию.
Решение второе. Наращивать идеологическое давление на государство, вынуждая его принять националистическую программу как постоянное руководство к действию. Внедрить националистического "внутреннего цензора" в голову каждого чиновника. Так, чтобы имея перед собой два десятка шантажирующих представителей диаспор, милицейский дознаватель боялся отсутствующего русского националиста сильнее, чем всей этой толпы.
Из того, что я знаю о русских и нашей истории, следует, что второй вариант вероятней первого. Но оба варианта требуют очень серьезного отношения к своей реализации.
Первый — создание солидной системы материальных средств, — их сбора, концентрации, распределения и неразворовывания (в нашей коррумпированной реальности это не так просто). При этом те, кто в такую систему будет вкладываться, должны быть защищены от коррупционного давления силовых структур (собственно, систему защиты простых людей от террора этномафий и систему защиты донаторов от коррупции придется выстраивать параллельно).
Второй — создания системы инструментов перманентного идеологического давления на государство... обеспечиваемой самим же государством в рамках реализации егостратегии политического плюрализма. Собственно, это то, что сделали либералы, которые весьма успешно третируют, запугивают и шантажируют государство... за его счет — через многочисленные НПО, общественные советы, общественные палаты и т.д.
Тут есть тоже свои подводные камни. Главный из которых состоит в следующем. Источник легитимности либералов для нашей власти понятен — это Великая и Ужасная Заграница, более-менее самозваными представителями которой они выступают. Источник легитимности националистов может быть только внутри — это русский народ. Однако чтобы он стал подлинно источником, необходима целая система убеждающих мероприятий, ибо наша власть уверена, что может иметь этот народ в хвост и в гриву, и никакие самозваные посредники между нею и народом не нужны. То есть власть придется убедить либо в том, что организованные национальные силы умеют разговаривать с людьми более эффективно, чем она, и без их согласия ничего у народа не добиться, либо — что они имеют такие инструменты воздействия на ситуацию, которых власть не имеет и иметь не может.
Сегодня, в подавляющем большинстве случаев, наше нацдвижение существует в режиме социального паразита. То, что делают сами националисты как националисты, в 2005 году привлекало внимание общества, в 2006-м вызывало беспокойство власти, с 2007-го по большому счету никого не волнует.
Однако время от времени происходят громкие общественные события, вызывающие серьезное возмущение. И тут тактика большей части нашего нацдвижения предельно проста и сводится к беготне впереди толпы и попыткам представить дело так, что "это мы тут рулим". Год-полтора кого-то этим еще можно было обманывать. Сейчас уже нет. Мало того, сейчас власть выработала вполне эффективную тактику коммуникации с протестующими: "Если не отмежуетесь от этих, которые скачут впереди, — вообще разговаривать с вами не будем. А так, может, что-то и сделаем". Соответственно, ресурс имитации управляемости общественных протестов со стороны националистов сводится до минимума. Если националисты хотят стать серьезной общественной силой, придется переходить на самообеспечение и осваивать реальное умение управлять общественными настроениями.
Тут, опять же, есть две стороны вопроса.
Масса интересуется "вождями" в одном из двух случаев.
Либо вождь выдвигает новые идеи, новую стратегию, ставит новые цели, исключительно привлекательные для массы. Творит новую реальность. Озаряет новый путь. В этом случае, вне зависимости от новизны предлагаемых им тактических средств, он увлекает за собой многих. Всех тех, кому кажется привлекательным этот новый путь. Будьте изобретательны в стратегии, умейте зажечь сердца людей действительно новой идеей, и вы можете себе позволить сколь угодно шаблонную политическую тактику (хотя обычно новая идея порождает и определенную оригинальность в тактике). Пример такого политического вождя — Муссолини, который изобрел фашизм как достаточно оригинальное идеологическое и политическое течение, идеологически выделявшееся на фоне тогдашних правых, либералов и левых.
Либо вождь выступает в стратегии как классический Капитан Очевидность и призывает делать то, что и так всем понятно, что надо сделать, но предлагает совершенно новую и действенную тактику достижения очевидных целей. В этом случае вождь показывает не путь, а дорогу, на которую охотно ломанется толпа людей, которые устали биться головой об стенку. Предложите новую действенную тактику, и ни у кого не будет никаких претензий по поводу того, что в целеполагании вы банальны. Напротив, эта банальность, умение достичь реализации общих интересов, будет вашим достоинством. Пример такого политического вождя — Ганди, который, взяв очевидную идею —англичане должны уйти из Индии, взяв уже существовавшую более 30 лет организацию, ИНК, — разработал однако целый набор исключительно оригинальных и неожиданных методов для достижения этой очевидной цели.
Общая беда практически всех больших и маленьких вождей русского национализма состоит в следующем: провозглашая совершенно очевидные идеи, они пытаются въехать во власть (или нажить политический капитал) на этих очевидностях, при этом не предлагая никакой новой тактики достижения очевидного.
Тут опять же, фактически, идет речь о своеобразной форме социального паразитизма. Наши "фюреры" искренне думают, что народ обязан сделать их "рейхспрезидентами" просто потому, что они регулярно говорят очевидные для народа вещи: "Русских унижать и обижать нельзя", "Россия должна принадлежать русским", "Нужно бороться с коррупцией, произволом и этническими мафиями", "Нужно заботиться о национальном и социальном большинстве". Почему эти лидеры считают себя настолько невообразимо крутыми, выговаривая эти банальности? Да потому, что по своему социальному происхождению принадлежат к интеллигенции или полуинтеллигенции, то есть к среде, где действительно распространены прямо противоположные идеи русофобии, толерастии, "сранорашкизма" и "этастранизма". В какой-то момент эти интеллигенты и полуинтеллигенты отважно вышли из строя своих собратьев и набрав полную грудь воздуха сдавленно прошептали: "Я русский....", — несколько испугавшись провокационных звуков собственного голоса. Большинство из них так и стоит, офигевая от собственной смелости и искренне думая, что по одной этой причине ликующая толпа должна подхватить их на руки и внести в Кремль через Кутафью башню.
В результате — стратегически эти вожди беспомощны, если не вредны. То есть либо они говорят банальности (и это само по себе уже неплохо), либо, оставаясь интеллигенцией и полуинтеллигенцией, вносят и в русский национализм специфическую интеллигентскую любовь к дерьмецу — кто заделывается анальным неоязычником яроколомордовратом, кто начинает медитировать на белых офицеров, кто начинает молиться перед "иконами" со Сталиным, кто изобретает какой-нибудь сепаратизмик или еще какую-нибудь специфическую извратность, чтобы показать своей порождающей среде: "я всё-таки ваш". Таким образом, стратегия русского национализма сегодня — это либо очевидность, либо подпорченная очевидность.
Это само по себе прокатило бы, если бы была проявлена хоть какая-то тактическая талантливость. В конечном счете — большевизм в России был подпорченным народным социализмом, а нацизм в Германии — подпорченным германским национализмом, которые победили именно благодаря успешности тактики. Но нет, ничего подобного. Лучший образец тактического творчества наших националистических организаций — это Кондопога-стайл, то есть стремительное оседлывание внезапно случившихся национальных конфликтов и попытка представить себя их вдохновителями и организаторами.
Единственным креативным переломом был 2002 год, когда борьба за русские интересы приобрела форму движения против нелегальной иммиграции — именно так — с маленькой буквы. Конкретная программа и конкретное поле приложения усилий, которые позволяли теме миграции стать тем решающим звеном, которое позволит нам вытянуть всю цепь. Однако у движения против нелегальной иммиграции слишком быстро начали подрастать первые буковки в словах. И по мере того как они росли, политическая и тактическая четкость падали — что вполне закономерно закончилось борьбой против одного вполне конкретного кремлевского чиновника в связке с либералами, а также последующим политическим разгромом движения.
Никакого другого политического креатива аж с 2005 года с его Русским маршем национальными силами придумано не было (хотя тот тоже был выполнен именно в кондопога-стиле — РМ придумали в Кремле и спустили "евразийцам" как коалиционный марш всех правых — "Правый марш", — но националисты стремительно провели его перехват, в чем им помогла клокочущая истерика либеральных СМИ, акцентировавших именно националистическую составляющую — ну и харизма Белова тогда была на подъеме).
Даже либералы со своей убогой стратегией-31 в тактическом плане более креативны и сумели навязать власти и СМИ регулярность и свою повестку. Националисты же живут от инцидента к инциденту и от энергетической вспышки к энергетической вспышке — "телефонная зарядка, работающая от хомячка". Когда хомячок бежит, наше нацсоообщество начинает светиться и его даже хватает на пару звонков. Когда хомячок не бежит — устройство не работает, тем более что всю зарядку (жалких 2-3% от общей емкости батареи) обычно просаживают еще в процессе событий.
Именно на этом и основано то странное противоречие, которое мы наблюдаем уже не один год. Большинство населения России придерживается в той или иной форме националистических идей, при этом националистические политические силы не могут выйти за пределы очень маргинального политического поля. Никакими ссылками на "оккупационный режим" (любимый в этой риторике "поц", традиционно мешающий победному маршу) это объяснить нельзя. Оккупационный режим был в Индии, оккупационный режим был во Вьетнаме, оккупационный режим был в Ирландии. Причем во всех случаях инструментарий насилия был очень и очень разнообразный. Однако всё это не помешало превращению тамошнего внятного народного настроения в политическое действие.
Причина, по которой националистические настроения и даже убеждения русского народа не превращаются в политическое действие, предельно проста. Это то, что практически все, кто претендует на то, чтобы выступать в качестве политического актора — выразителя этих настроений, — сочетают идеологический паразитизм в стратегии с деятельностным паразитизмом в тактике. Не предлагая народу никакого яркого и интересного пути, националистическое политическое сообщество ограничивает свой активизм почти исключительно попытками "оседлать настроения толпы", само не предлагая этой толпе никакой — еще раз подчеркиваю, — никакой новой тактики, ограничиваясь шаблонами, вычитанными в биографиях Гитлера и либеральных учебниках по оранжевым переворотам. При такой двойной инертности никакого результата добиться нельзя — особенно наступательного результата. Средства самозащиты власти (которая, к тому же, имеет в два раза большую практику — ибо на другом фланге она вынуждена драться с "несогласными", — которые, будучи полными маргиналами в плане идеологической позиции, умеют держать на ушах всех благодаря пусть и не оригинальной, но хорошо устроенной и хорошо финансируемой "импортной" тактике) неизменно опережают наступательные средства националистов. "Пробить" эту самозащиту удается лишь тогда, когда поднимается низовая волна, но эта волна при сложившейся конфигурации неуправляема и не может быть управляема, поскольку попытки создать её управляемость её лишь быстрее гасят.
Что опять же делать. Крайне сомнительно, что среди русских националистов появится человек с пророческой харизмой, который даст абсолютно новую стратегическую идею. Да и не уверен, что это нужно. Ведь, в конечном счете, задача националистов состоит в том, чтобы добиться на сегодня человеческого отношения к русским и возвращения нас из положения "унтерменшей" к нормальному человеческому достоинству. Значит, нужно думать над политической тактикой. Задача русского национализма как политического и общественного движения состоит в том, чтобы предоставить русскому народу новые тактические средства для достижения его очевидных стратегических целей: демографического выживания, обеспечения человеку личной безопасности и уважения его достоинства, социальной справедливости и справедливости в распределении экономических благ, сохранения русского языка и русской культуры как основ русского самосознания. Тот, кто предложит действительно новую эффективную тактику, станет и Наполеоном и Ганди русского национализма, а его имя будут знать все русские дети на много столетий вперед...
Есть, впрочем, еще один вариант. Оставить все как есть. И долго удивляться потом: "Почему при том, что мы так славно прошлись по улице с криками "Банду Путина под суд", так зачотно потрындели в жыжешечке и провели такой классный флешмоб, Аракчеев всё еще сидит, прохожих на улицах всё еще убивают, а взятые на спецконтроль дела по этим убийствам в конечном счете всё же разваливаются". Ну и опять рассуждать, что "нам не дают".